— Вот черт! Пшикалка… Лимоночка… но учебная. Или самодел какой-то?
Нина Васильевна поднимается, сбив задравшуюся юбку.
— Что там, на бумажечке?
— «Убирайся, сука!» Все… — читает Лохматик.
Только теперь до меня доходит, что нас могли нашинковать в куски. Всех. Прежде всего нашего героического дотторе.
Кажется, впервые до меня доходит, что наш ехидно-нудный Лохматик — настоящий мужик. Я рассматриваю замызганную депешу.
И чувствую, как меня швыряет в какую-то белую дымящуюся ярость.
Это уже вовсе не шуточки.
Следующий сувенир может и рвануть без дураков…
А если бы здесь играл Гришка?
Ну нет. Не на ту нарвались!
— Полагаю, что сука — это я! Ну что ж… Как говорится — с первым приветом! Я пошла!
Меня выносит из дому со сверхзвуковой скоростью…
Штаб щеколдинских устроен в мраморном вестибюле, в общем, в громадном фойе нашего Дворца культуры. Величиной со зрительный зал. Дворец у нас строили во времена архитектурных излишеств, тогда была такая мода: чем меньше город — тем величественнее очаг культуры.
От улицы вестибюль отгораживает стеклянная стена высотой с весь фасад. Пробежка через пол-Сомова привела меня в норму.
Я почти спокойно разглядываю сквозь стекло, что у них там творится. Стены сплошняком в мощных плакатах улыбчивого Зиновия со слоганами: «Дорогу в мэры — молодым!», «Вы меня знаете! Стабильность, семья, здоровье!», патриотическими стягами и лозунгами типа «Волгу — волжанам!», казенными столами и стульями.
Отдельно закреплен большой, подсвеченный софитами фотопортрет Щеколдиной с траурной лентой на уголке.
Оказывается, у них тут время ужина…
На сдвинутых столиках стоят мельхиоровые подносы под колпаками с горячими и холодными кушаньями. Горой высится пухлый свежий лаваш. Много винограда и зелени. Пьют вино из глиняного кувшина с тонким горлом и водку из ведерка со льдом.
Фирменные тарелки мне знакомы.
Все ясно — хитрый Гоги подпитывает здешних леди и джентльменов с кухни своего ресторана «Риони», играет безошибочно, ставит на все номера…
Пиарщик Петровский — весь такой американский! — в ярких подтяжках на клетчатой канадской рубашке, с зеленым прозрачным козырьком над глазами, похож на телеграфиста из старого фильма про Дикий Запад. Виктория подкармливает его кусочками из своей тарелки, Максимыч наворачивает что-то в красных томатах из своей мисочки и, причмокивая, облизывает коротенькие пальцы. Серафима, уже откушав, что-то считает на калькуляторе, покуривая.
Вообще-то они похожи на хорошо попахавших нормальных людей.
Двери в фойе нараспашку, и все они мне хорошо видны и слышны из темени.