Не меньше…
Вернулись в дедово обиталище за полночь.
Агриппина Ивановна увела Машуню укладывать, а мы с Людой, блаженно разморенные, закутавшись в халаты потеплее, сидим под яблоней в саду, поклевываем из стаканчиков Гашины жидкие радости.
Уже прошлись по нашим жизням как вдоль, так и поперек. У Люды редкий дар — она умеет слушать. И слышать.
И вообще, оказывается, красивая женщина.
Сначала этого не разглядишь, она будто выцветшая. Да и держится всегда будто чуть в стороне. А потом понимаешь — она какая-то акварельная. Лицо тонкое, бледное, с чуть заметными веснушками на переносице, ресничищи как опахала, ржаного цвета, неподкрашенные и такие же аметистовые, даже чуть с фиолетинкой, глазищи.
Агриппина Ивановна, ковыляя, сносит себя с веранды, плывет к нам грузно и сообщает, зевая и крестя рот:
— Угомонилась, принцесса. Попросила только Гришкиного Буратину найти. Где-то в малине забыла.
Гаша шлепает, светя фонариком, в глубину сада.
— Ну все. Есть Гаше кого опять облизывать. Как ее наливочка?
— Звучит.
Мы смакуем по глоточку.
Меня волнует то же самое, что и ее, а ее — что меня, я и спрашиваю осторожненько:
— Ты мне скажи, Люд, если хочешь, конечно. У тебя с твоим полный раздрызг… или так? Бодание?
— Сама не пойму.
— А кто он у тебя?
— Сейчас? Уже не знаю. Был пловец… Ну, тренер по плаванию… Флотский, в общем… Когда флот с Украиной делили, он плюнул на службу. И в Москву…
— И как же он тебя нашел?
— Это я его нашла. Первый раз в жизни собралась на Черное море, а плаваю как топор. Пришла в бассейн, записалась в его группу…
— А потом что было?
Люда, помолчав, пожимает плечами:
— Машка была потом. Я все думаю, из-за чего же мы с ним два дня назад. У тебя так бывало? Как будто не произошло ничего серьезного, а ты понимаешь — произошло все.
— О-го-го!
Она вывязывает свое, сокровенное, неспешно, как будто мулине платочек вышивает, выдергивает не те нитки, подбирает по цвету и, когда все сходится, удовлетворенно вздыхает.
Ну о чем могут говорить две женщины?
Только про них, проклятых…
Я задумываюсь, взвешиваю:
— Думаешь, твой с тобой темнит?
— Не знаю, Лиза. Года два назад все началось. Фирма какая-то дурацкая, куда и позвонить нельзя… Коммерческие тайны. Срывают среди ночи, отправляют в какие-то идиотские командировки. Улетает на три дня, возвращается через месяц. Деньги появились. Я иногда думаю, может, его криминал заловил? Орет ночами, дергается… И знаешь, вот это ощущение, что я его совсем не знаю… Как чужой…
— Ну, уж это ощущение мне слишком хорошо знакомо. Знаешь, подруга, не обижайся, но диагноз тут один — баба! И наверняка где-то там. Куда он улетает. Мой тоже… улетал. А я ночами заснуть не могла.