Разумеется, если мыслить рационально, теория «овеществления» не более способна на создание политической повестки, чем любая другая романтическая критика частной собственности. Ибо какова альтернатива? При каких условиях человек освободится из тюрьмы «овеществленного» сознания и как их достичь? В частности, почему общественная, или «социалистическая», собственность будет радикально другой? В чем на самом деле социалистическая критика капитализма продвинулась дальше кантовской формулировки греха суетности?
Обратимся к словам Канта: «В царстве целей все имеет или цену, или достоинство. То, что имеет цену, может быть заменено также и чем-то другим как эквивалентом; что выше всякой цены, стало быть не допускает никакого эквивалента, то обладает достоинством» [Kant, 1998, p. 42–43; Кант, 1994, с. 212]. Каким образом марксистская критика капиталистического обмена перевела эту моральную максиму на язык реальной политики? Характерная для метафизики терминология, связанная с отношениями «субъекта» и «объекта», действительно оживила риторику социализма. Причем до такой степени, что «овеществление» стало модным словечком в Париже в мае 1968 г. Но последующие обсуждения этого термина в New Left Review ничего не добавили к этой риторике, кроме псевдотеории: угрюмых интеллектуальных блужданий вокруг таинственной святыни[65]. Совершенно неубедительное наблюдение, выраженное в терминах субъекта и объекта, смогло завоевать самое серьезное уважение. Заявление Маркса о том, что «для бюрократа мир есть просто объект его деятельности»[66] весьма характерно. Оно банальное, снобистское и несколько претенциозное, поскольку подразумевает, что тот, кто больше времени проводит в читальном зале Британского музея, является объектом в меньшей степени. Эрих Фромм – продукт Франкфуртской школы, способствовавший значительной вульгаризации марксистского гуманизма, – согласился с этим замечанием как с «глубоким определением», из которого, по-видимому, вытекает вся мораль [Fromm, 1956, p. 127; Фромм, 2005, с. 150][67].
Лукач не лучше своих последователей: он тоже считает, что теорией овеществления все сказано. Так что больше не нужно погружаться в изучение того, как функционирует капитализм. Зверь был предан анафеме, осталось только избавить его от страданий, да и нас тоже. Но где искать альтернативы? Коммунистические убеждения Лукача основываются на любопытном прибавлении к теории. Оно должно если и не оправдывать слепую веру, то освещать пропасть, зияющую под ней. Согласно Лукачу, овеществленное сознание буржуазии сводит на нет человеческое действие и препятствует подлинным переменам, поскольку представляет социальный мир скованным неумолимыми «объективными» законами. До тех пор пока мы остаемся в рамках буржуазного мышления, мы привязаны к капиталистическому