Она подошла к нему вплотную, положила руки на плечи, привстала на носочки и легонько поцеловала.
— Мне на самом деле нужно идти. Императрица выразила желание послушать мою игру на уде. От такой чести не отказываются. Так что увидимся позже.
— Да, конечно… — немного растерянно протянул он и, прежде, чем Лейла исчезла за дверью, произнес торопливо: — Обязательно. Я люблю тебя, Лей.
— Я тоже тебя люблю, — она обернулась через плечо. — Больше жизни, помни об этом.
— Лейла бинт Махфуз во дворце? — изумлению Гайды не было предела. — Кто бы мог подумать, что это станет возможным?
— Почему тебя это так удивляет? — уточнила императрица. — Она знаменита, талантлива, за возможность пригласить ее в свой дом на торжество многие знатные семьи готовы платить немалые деньги.
— Но ведь она же кайанат, — Гайда даже запнулась, произнося последнее слово. — Это просто неприлично!
— Лучшая в империи, — кивнула Арселия. — Не ожидала, что ты тоже окажешься под влиянием сплетен. Лейла принадлежит искусству: музыка, танцы, стихосложение, беседа. Умение кайанат превратить простую встречу в поле битвы умов и талантов — вот истинный дар, достойный похвалы. Да, она вольна сама выбирать мужчин, и многим подобное кажется распущенностью, но мне видится в этом лишь проявление свободы воли. К тому же, не забывай, что долгие годы она является единственной спутницей верховного жреца.
— Ох, госпожа, — покачала головой Гайда. — Не мое это дело, но не навредите ли вы себе, заводя такие знакомства?
— Время расставит все по местам, — пожала плечами Арселия. — Но я благодарна Илиясу. Хочу показать, как высоко ценю и его самого, и его семью.
Несмотря на настороженное отношение Гайды к гостье, знакомство получилось приятным. Да, Лейла была острой на язык, с ее уст то и дело срывались колкие замечания о нравах и обычаях столицы, но при этом она удивительным образом воздерживалась от грубости или оскорбительной пошлости суждений.
Арселии нравилось наблюдать за кайанат. В ее манерах и движениях сквозила уверенность в себе, более свойственная мужчинам или жительницам севера, чем женщинам юга. Чувство собственного достоинства, переплетенное с вызывающей женственностью, превращали Лейлу в произведение искусства: идеальная смесь почтительности, соблазна и вызова, способная пробудить интерес и умудренного жизнью старца, и неоперившегося юнца.
После полудня в комнату заглянул Адиль и тут же с интересом уставился на незнакомку.
— Адиль, хочу познакомить тебя с госпожой Лейлой бинт Махфуз. Она мой личный гость, — повернулась Арселия к сыну.