[103]
— Что такое, леди? — испуганно спросил шофер.
— Ничего, ничего. Я актриса. Повторяю роль.
— А, вы из этих. Что ж, всякие люди бывают, — ответил он.
— Это точно.
Росс, Леннокс, Ментит, Кетнес и Ангус должны были начать репетировать в три часа, так что у них было достаточно времени, чтобы плотно поесть в «Лебеде». Они шли по набережной Виктории в лучах солнца: четыре молодых человека и один — Росс — постарше. Они выделялись из толпы. Они шли красивой походкой, говорили свободно и четко, и громко смеялись. Лица у них были бледные и гладкие, как у тех, кто редко бывает на солнце. Когда между ними проходили другие пешеходы, они возвышали голос и без смущения продолжали беседу. Леннокс, когда не участвовал в разговоре, фальшиво напевал:
Пусть не будет брошен на черный гроб
Ни один, ни один цветок.
[104]— Это не та пьеса, дорогой мой, — сказал Росс. — Это же из «Двенадцатой ночи».
— Чертовски странный выбор для комедии.
— Да, странно, правда?
Леннокс сказал:
— Кому-нибудь из вас эта пьеса кажется… не знаю… гнетущей? Ее словно слишком много, и мы никуда не можем от нее деться. Как вам кажется?
— Я согласен, — признался Росс. — Я уже играл в ней раньше, ту же роль. Она словно навязчиво преследует тебя, правда?
— Ну так ведь она о чем? — рассудительно сказал Ментит. — Пять убийств. Три ведьмы. Злодейка-жена. Муж-убийца. Призрак. И смерть главного героя, после которой его отрубленную голову насаживают на острие меча. Слишком много всего, чтобы просто стряхнуть с себя и пойти дальше, не так ли?
— Мелодрама в чистом виде, — сказал Ангус. — Просто написал ее человек, который отлично умел пользоваться словами.
— Да еще как умел! — сказал Леннокс. — Нет. Это не совсем объясняет то, что я имел в виду. У нас ведь не возникает этого ощущения от других трагедий. От «Гамлета», например, или «Антония и Клеопатры».
— Может быть, в этом причина всех этих суеверий.
— Интересно, — сказал Росс. — Может быть, так и есть. Они ведь все говорят об одном и том же: не называй его имени; не цитируй из пьесы; не называй ее заглавия. Поберегись.
Они свернули в узкую боковую улочку.
— Я вам вот что скажу, — произнес Кетнес. — Готов поспорить с кем угодно, что Перри — единственный человек из всех нас, кто действительно не верит ни одному слову из всех этих суеверий. Я имею в виду, вообще не верит. Он ничего не предпринимает, но это только для того, чтобы не мешать нам.
— Звучит чертовски самоуверенно, молодой человек, но откуда тебе это знать? — спросил Ментит.
— Это видно, — высокомерно ответил Кетнес.
— Нет, не видно. Ты просто обманываешь себя, думая, что это так.