.
Впрочем, с тех пор активная роль бандитов в большинстве секторов экономики, несомненно, снизилась, хотя и не равномерно. «Рейдерство» — конфискация активов и компаний путем физического или юридического принуждения — остается серьезной проблемой и сейчас[573], однако все чаще для него используются не откровенное насилие и даже не его угроза, а суды или государственный аппарат. Один живущий в Британии бизнесмен рассказывал мне, что в 2009 году ему пришлось дважды срываться с места и лететь в Москву из-за попыток отнять у него собственность. В первый раз бандиты просто появились у его дверей и силой пробились мимо единственного охранника. Бизнесмену пришлось обратиться к местной милиции. Однако на второй раз рейдеры пришли в виде юристов и приставов. Они принесли документы о передаче собственности в качестве возмещения долга (не существовавшего в реальности). И если в первом случае для того, чтобы избавиться от преступников, потребовалось несколько часов и, как я подозреваю, небольшая взятка милицейскому начальнику, то во втором случае на это ушел не один месяц и понадобились значительно более крупные суммы официальных штрафов и неофициальных отступных. Как минимум до начала экономического спада 2014 года, эффект которого описывается в следующей главе, многие бизнесмены сообщали, что угроза рэкета в целом снижается, если не считать удаленных регионов, областей на границе законности, таких как торговля в киосках, на рынках и в магазинах, реализующих поддельные или контрабандные товары. И все же с конца 2000-х закон стал использоваться для разрешения деловых споров значительно чаще, чем неправовые методы[574].
Однако растущей проблемой становятся «обычные» финансовые преступления. Проведенное компанией PricewaterhouseCoopers в 2007 году глобальное исследование экономических преступлений показало, что за последние два года от экономических преступлений пострадали 59 процентов опрошенных российских компаний — это на 10 процентов больше по сравнению с 2005 годом. Средняя величина прямых финансовых убытков составила 12,8 миллиона долларов, иными словами, прямые издержки, связанные с экономической преступностью в России, увеличились за период 2005–2007 годов более чем в четыре раза[575]. В каком-то смысле обнадеживает то, что эти преступления были в основной массе «гражданскими»: взятки для подписания контрактов, подделка отчетности или счетов и тому подобное. Вполне примечательным было отсутствие прямых признаков деятельности организованной преступности — насилия, запугивания или признаков преступных заговоров.