— А для меня там нет роли? — спросил он Эола.
— Прости, Володя, все уже распределены.
— Понятно, высокие красавцы. А я тут прочитал, что на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков были самые низкорослые люди в Европе и в России. И на Бородинском поле дрались не великаны. Да, вот и к Тарковскому меня худсовет не подпустил.
Тарковский тогда закончил съемки своего первого большого фильма «Иваново детство» по рассказу Владимира Богомолова и действительно собирался снимать там Володю в роли Холина, а худсовет забраковал, утвердил Валентина Зубкова. Своим произведением стиляга страшно гордился:
— Увидите, получу если не Оскара, то «Золотого льва» точно.
— Ну и выскочка же ты, — возмущался Эол. — Не будь ты негром, я бы давно тебе зубы пересчитал.
У них сохранялась дружба-вражда. Тарковский язвительно отзывался о «Разрывной пуле» и «Не ждали», и Эол с нетерпением предвкушал, как отыграется, посмотрев шедевр пижона. Премьеру назначили на День Победы, который в те времена отмечали как праздник, но он не являлся выходным, не проходил парад, и только ночное небо озарялось салютом. Эол явился с женой, но прежних восторгов Вероника не вызвала, в ней больше не видели Сильвию Аниты Экберг, обыкновенная толстая клуша, в ее-то тридцатник. Зато Ньегес был при стройной Лиде, хотя юношеская красота Бесединой куда-то испарилась, даром что она давно уже не пила. В кино первая жена Незримова снималась редко и в эпизодиках.
— Что-то твоя медсестра... Больные, что ли, прикармливают? — не преминула съязвить Лида.
— Роды повлияли, — отразил удар Эол, намекая на бездетность Бесединой после того аборта.
С Ньегесом у Лидки отношения не очень складывались, его преданная и давнишняя любовь ей уже надоела, а ему надоело любить почти безответно. И после той премьеры «Иванова детства» Лида поставила второму мужу ультиматум: больше он с Незримовым не в паре, потому что он неудачник. Испанцу пришлось выбирать между двух преданностей, и он выбрал вторую — режиссеру. Через год они с Лидой разведутся.
Фильм пижона Эолу и понравился, и нет.
— Ну как тебе? — спросила Вероника, когда зажегся свет.
— Я лучше снимаю, — ответил потомок богов.
— А по-моему, страшное кино, — сурово произнесла жена, подумала и добавила: — И снял его страшный человек.
Стоящую на сцене съемочную группу одаривали цветами, осыпали благодарностями. Тарковский выделялся желтым пиджаком. Первым взял слово Ромм:
— Я настолько потрясен, что могу сказать лишь пять слов: Андрей Тарковский — запомните это имя.
— Да, да, — усмехнулся Эол, — когда вышла моя «Пуля», он тоже сказал: «Это Канны. Это Венеция».