— Вот и Савсан! — сказал я выбежавшей к нам Назик. — Она будет жить на заставе.
— Это Савсан? — воскликнула Назик, разглядывая девушку с любопытством. — Хороша, хороша, просто прелесть.
Смущенная Савсан смотрела на нее и, видимо, старалась вникнуть в смысл ее слов. Тогда Назик заговорила по-таджикски. Савсан оживилась.
— Ты таджичка? — спросила она.
— Нет, Савсан, армянка. Родилась в Армении, а выросла в Самарканде и говорю по-таджикски, — улыбнулась Назик.
Потом обе долго говорили; говорили, перебивая друг друга. Савсан показала комсомольский билет, Назик — свой партийный. Они рассматривали их и тихо беседовали, как старые знакомые.
— Вы знаете, — как-то таинственно, будто по секрету, шепнула мне Назик, — эта девушка очень, очень способная. Дай ей знания — и она горы будет ворочать.
С тех пор Назик и Савсан стали неразлучными подругами. Они всюду были вместе. Савсан назначили прачкой на заставе. Стирать она, конечно, как следует не умела. Учила ее Назик.
Савсан быстро осваивала немудреную науку стирки и вскоре уже перестала нуждаться в наставнице. Однако Назик по-прежнему работала вместе с ней.
Стирали они в бане, и вскоре баня стала самым веселым местом на заставе: тут обсуждались житейские дела, шла веселая перепалка с красноармейцами, вечно звенел смех.
Назик, которой, казалось, до всего было дело, первая завела разговор с Фаязовым о том, что внутри всех помещений на заставе надо произвести побелку. И вскоре Прищепа и Фартухов привезли в двуколке два мешка мела, Назик по-хозяйски раскрыла один мешок, потрогала молочно-белые катышки.
— Мало, — сказала она.
— Пока хватит, — ответил Фаязов.
— Что ты? Я же знаю. Не хватит. Это на одну стену. А нам его много надо. И казарму побелить внутри, и снаружи, и кухню, и столовую, и канцелярию, и нашу квартиру. Нельзя жить, как в конюшне!
— Ты, что же, все сразу хочешь? — удивился Фаязов.
— Конечно. Не буду ждать, как ты, два года. Извести н е т, глины н е т, воды н е т! Неправда. Все есть!
Фаязов удивленно прищурил свои весело поблескивающие глаза:
— Это верно. Но зачем вот так, при всех, мужа критиковать?
— А я ведь не только тебя. И Прищепу и Крылова!.. — Назик хитровато взглянула на нас. — Они же твои помощники, и им тоже полагается думать.
— Слышите, Прищепа? Какая тут критика против нас?
— Може ще поихаты? — спросил старшина.
— Правильно. Захвати три лошади, мешки…