.
Благодаря Барченко Спецотдел начинает создавать нечто странное — оккультный и мистический интернационал. Его тайный съезд должен был пройти в Москве в том самом 1929 году. И, наверное, прошел бы, если бы не ряд интриг.
Барченко, именовавший себя «Доктором Черным», пользовался репутацией медиума, спирита, вызывающего духов, и экзотического колдуна. Близкая к Бокию Ямщикова в своих мемуарах так описывает странности Барченко:
«Глеб отрывочно рассказывал о том, что делал и говорил „Колдун“. Кроме разных „научных“ откровений и фантастических небылиц он занимался еще и „раскрытием крамолы“»[134].
В другом месте Ямщикова вспоминает разговор с Бокием, который раскрывает тайну влияния на него Барченко.
«Глеб продолжал мечтать о зароненной „Колдуном“ фантастической идее. Он говорил мне, возвращая книжки „тайных обществ“ и список сочинений о масонстве:
— Все это поможет идее посева коммунизма во всем мире. Все это важно для завоеваний наших…
— Для завоеваний? Но как же это, я не понимаю, Глеб?..
— Не понимаешь, а я начал и иду твердо. И человек нашелся как раз такой как надо — смелый и находчивый, знающий фарсидский язык, понятный для всего Востока… Ведь с Востока мы начинаем коммунистическое воспитание всего мира. Вот она, древняя Шамбала, о которой говорится в „Присцилле из Александрии“[135], — мы ее вернем»[136].
Мемуары Маргариты Владимировны Ямщиковой, писавшей под псевдонимом Ал. Алтаев, проливают свет и на дополнительную причину появления Воланда на смотровой площадке баженовского здания:
«…Посещая моего учителя и друга, руководившего мною во время работы в Смольном, Владимира Ивановича Невского, я услышала, что ГПУ опустошило Ленинскую библиотеку, вытребовав всю масонскую литературу. Я повинилась, что дала Бокию список масонской литературы…»[137]
Ко всем своим талантам эзотерика и мистика Александр Васильевич Барченко был гипнотизером и экстрасенсом: «О способностях А. В. Барченко как экстрасенса я слышал от самого Москвина», — сообщает Лев Разгон в копии факса Троньону от 04.03. 1991 года[138].
Но скажу честно, во время личной беседы с Львом Эммануиловичем у меня все время возникало ощущение, что он знает несколько больше и за его уклончивыми и дипломатическими формулировками скрывается какая-то другая, невероятная истина, которую он не желал бы обнародовать.
4
Именно идентификация Бокия как Воланда и объясняет, почему, несмотря на внешние приметы Тверского бульвара в описании первой встречи, автор тем не менее настойчиво называет местом именно скамейку у Патриарших прудов. Такой сверхзаконспирированный чекистский начальник, как Бокий, не мог бы сидеть на бульваре, где в это время кишела жизнь: он рисковал бы стать жертвой, например, покушения. Другое дело, дорожка вдоль Патриарших прудов. Здесь по крайней мере было тихо, и тут даже было понятно, куда именно мог бы собираться прототип Воланда. И это не секрет, что изначально либо он вышел, либо же, наоборот, направлялся на конкретный адрес — на Спиридоновку, в дом 26, квартиру 21.