Баронесса готовит тем временем огромное представление, которое должно состояться через 14 дней. Театр, опера, два французских водевиля, танцы, ужин, все в один и тот же день, наверху, в парадных комнатах. Весь свет говорит об этом и хочет быть приглашенным туда. Вообще, дом очень известен. Своими soirées musicales[157] баронесса выстрелила в яблочко. Каждый хочет принимать в них участие; но общество остается избранным. В прошлый четверг вечер был поистине великолепен. Квинтет Бетховена, затем квинтет из «Così fan tutte»[158] с Лаблашем и фрауляйн Соколовой[159], дочерью бывшего священника представительства в Берлине, два дуэта Мендельсона в исполнении Соколовой и фрау Лешетицкой[160] и т.д. Сегодня, кажется, будто бы оттепель не хочет прекращаться, поэтому если не подморозит, завтра нельзя будет кататься по льду на Каменном острове. Ну и кавардак!
Пожилой Нессельроде, как я слышал, сейчас везде говорит о «Шазо». В эти дни Лёвенштерн отправил ему второе издание «Шуазёль»[161]. Комплименты со стороны лифляндцев не прекращаются и относятся, прежде всего, к моей истории их родины.
Здесь очень красиво! Но я хотел бы в совершенстве говорить по-русски и иметь годовой доход в 10000 рублей. Тогда бы я держал экипаж, меньше ходил бы пешком, все время ездил бы — (хотя — В.Д.) и не был бы таким здоровым и веселым.
Несколько раз у Штиглицев я был настолько весел в присутствии дипломатов, что добрый Вертерн посоветовал мне из-за наших коллег быть более сдержанным. Так следует сделать. Когда я сообщил это Штиглицу, тот умирал со смеху и теперь экзаменует мое спокойное поведение в больших обществах, правда, просит не становиться слишком серьезным: «Вы только не должны переходить экватор, а то дойдете со своими коллегами до Тихого океана, в котором они плещутся; а он Вам не подходит».
Вчера сидел ложа к ложе с женой посла Морни — она, действительно, хороша.
Я бы мог еще больше рассказать, но для запечатывания пакета уже занимается рассвет! Я должен заканчивать.
27 / 15 февраля 1857
В миссии кроме Вертерна часто обедают Хомпеш, саксонский поверенный в делах[162], и австриец[163], также и здешние господа из (высшего — В.Д.) общества. Стол очень хорош, но прост, три — четыре подачи блюд, к этому красное вино и портвейн. В 5½ садятся, после обеда мы идем в рабочую комнату посланника, где пьют кофе и курят. До 8 часов. При этом фрау ф. Вертер. У меня всегда медвежий голод, и мой бедный желудок, который с 1841 г. непрерывно шатался по ресторациям Гёттингена, Бонна, Берлина и Парижа, весьма рад принимать такую хорошую, сытную и здоровую пищу, каковой я нахожу ее здесь в Петербурге.