Я разговаривал кое с кем о покупке переписки между Екатериной II и ее камергером Черкасовым[748], который был отправлен в 1773 г. в Ревель, чтобы встретить ландграфиню фон Гессен-Дармштадт вместе с тремя принцессами и среди них найти жену для Павла[749]. Письма очень занятны. Если бы я их получил, они дали бы мне материал для небольшой работы.
Ст. Петербург, 27 / 15 ноября 1859
Моя дорогая невестка!
Мы, в сущности, совершенно потеряли друг друга! Не внутренне, поскольку я думаю о тебе более, чем когда-либо, но внешне, поскольку мы более не переписываемся. И это все имеет своей причиной того самого пашу, который лежит сейчас больной под Эльбингом. Он так перевернул мой внутренний мир, что я не хочу тебе его показывать.
Дела становятся все более разнообразными в Европе и в королевском представительстве в Ст. Петербурге. Крой служит посмешищем для всего дипломатического корпуса; Горчаков охает и тяжело вздыхает, когда Крой просит доложить ему о себе.
Дело Штиглица волнует здесь все больше умов. Число тех, кто сожалеет о его отставке, весьма велико: grands seigneurs[750] теперь не знают ни одного надежного места для своих капиталов. Но, наряду с этим, мне кажется, что с недавнего времени стало действенным и другое настроение; порой слышно: «Штиглиц должен был бы быть большим патриотом, чтобы удаляться не сейчас, в кризис», «своим состоянием он обязан Российской империи», «это трусость, что он отправился за границу» и т.д. Уже многие годы баронесса является вице-президентом здешнего благотворительного общества, во главе которого стоят правящая императрица и пожилая Строганова[751]; пять дней тому баронессе было отправлено письмо, в котором от имени общества ей было объявлено: вследствие того, что она болеет и много отсутствует, ее место занято». Указанная причина кажется прикрытием, fin mot[752] должно быть, явилось высочайшее мелкое коварство в отношении жены барона, который так непатриотично уехал. Это несчастье, что люди не могут окружить себя друзьями; за исключением некоторых биржевиков, я полагаю, лишь Плессен и я вместе с бароном искренне ценим прекрасные качества. Gros bonnets[753], таким как Орлов, Нессельроде и др. я не придаю никакого значения. И добрая баронесса! которая здесь не находит ни одного покровителя, не говоря уже о покровительнице.
Ну, моя дорогая невестка, всего тебе самого доброго. Сердечные поклоны всем твоим и моим.
Твой верный деверь.
Петербург, 9 октября / 28 сентября 1859
Уже как неделю Перпонхер[754] здесь; очень приятный, славный человек, с которым я живу в таких хороших отношениях, что я даже писал под его диктовку, когда он просил меня об этом. Он посетил пашу в Хоэндорфе под Эльбингом, последний надеется, что сможет вернуться сюда через пять недель, в чем я сомневаюсь. Восемь недель назад я получил очень доброе письмо от госпожи ф<он> Бисмарк, а три недели назад — от самого Бисмарка. Супружеская пара беспокоилась о своем доме, мебели и слугах. Так как Клюбер, этот мастер на все руки, сейчас отсутствует, а Крой, с которым он обращается бесцеремонно, как с Maître d´hôtel