, террасу которого я так часто видел в «Немой из Портичи»
[768], стоят военные корабли французов, англичан, испанцев, австрийцев, чтобы обеспечивать (безопасность — В.Д.) иностранцев. Здесь проживаются сцены из «Немой»: рыночные эпизоды с рыбаками и лаццарони
[769], и в любой момент может появиться Мазаньелло
[770].
Как долго еще продержится Франциск II[771]? Гарибальди[772] уже вступил в Палермо, шумный от веселия этого легкого на подъем народа[773]. Время Бурбонов сочтено. Многие спрашивают: соединится ли составленный из таких различных элементов народ этого замечательного полуострова на долгое время? А Рим посреди этого грохота? События быстро сменяют друг друга и становятся более могущественными, чем воля отдельных маленьких людей.
Неаполь, 21 июля 1860
Моя дорогая любимая матушка,
я хотел бы суметь написать красиво, чтобы постараться в общих словах набросать тебе картину этого замечательного Неаполя и его окрестностей. Здесь приходишь от одного восторга в другой; со всех сторон дует поэзия жизни. В прошлое воскресенье мы ехали через Портичи в Кастелламаре и вернулись назад около пяти часов после обеда. Затем мы пошли в Санта Мария дель Кармине[774], где погребен Конрадин Швабский[775]: «последний герцог императорского дома Швабов, 1269 г. от Р.Х.». Здесь погребен и Мазаньелло. В церкви, возведенной на месте небольшой кармелитской капеллы, состоялась праздничная божественная литургия, звучало начало увертюры «Роберт-Дьявол»[776]; пестрый народ, священники, монахи, рядом с ними — красивые неаполитанки — это было опьяняюще. А снаружи — площадь в искрящемся солнечном свете, Largo del Merkato, где скончался на эшафоте Конрадин... где разыгрывались рыночные сцены из «Немой» и где был казнен Мазаньелло — начало и конец восстания против чужеземного ярма[777]. Оттуда мы вдоль порта отправились в город, слева голубое море, на заднем плане — горы, вокруг — толпа в различных национальных костюмах, а над всем — очень строгий Везувий в фиолетовом вечернем блеске этого волшебного неба. Прибыв к Кастель Нуово[778], мы вдруг услышали военные сигналы. И вскоре мы очутились в суматохе войск всех родов. Гвардейцы получили вино и тащили его вдоль по улицам. Каждый встречный должен был кричать «Evviva il Re»[779]. Поскольку мы целый день провели вне Неаполя, мы и знать-то ничего не знали, но все же добрались до дворцовой площади непотревоженными. Но там наш экипаж был остановлен, и солдаты, размахивая саблями, стали напирать на нас. Мы успокоили их и стали размахивать шляпами. Один высокий офицер разогнал взволновавшихся и вывел нас весьма любезно из этой суматохи. Я описываю это происшествие, поскольку оно могло быть искажено в газетах. Каждый вечер отчасти роялистские, отчасти гарибальдийские лаццарони собираются на демонстрации, разрушают дома ненавистных бывших полицейских агентов и других неугодных личностей. Позавчера, в день рождения Гарибальди, полгорода было ярко освещено.