Портрет Гарибальди продается на всех улицах, народ побуждают к революции гневными памфлетами.
Но все же, здесь божественно! Ежедневные купания в море. Кроме Перпонхера почти все время вместе с графом Сечени, австрийским посланником, одним из моих лучших петербургских друзей, которого я сопровождал этой зимой, в январе, при 22 градусах мороза, до железной дороги, и которого я совершенно неожиданно встретил. Позавчера мы вместе с ним совершили восхитительную экскурсию в Сорренто и на остров Капри. Художники, изображающие неаполитанское море в темно-синих тонах, непонятных для жителей северных земель, совершенно не ошибаются; каждая из волн приводит в восторг! А этот Капри!!!
Сегодня вечером большая праздничная опера в Сан-Карло[780] в честь амнистированных; завтра — в Салерно и Амальфи, а в следующую среду я отправляюсь в Рим.
Адье, моя дорогая, любимая мама. Сердечный поклон брату и сестре.
Неаполь, 28 июля 1860
Расположенный высоко Амальфи, когда-то Генуя юга, суматоха домов, череда скалистых ущелий и буйная растительность — Салерно, в котором скончался в эмиграции и погребен Григорий VII[781] — Пестум, в древности — средоточие роскоши и центр плодородия, теперь же — дикая, глухая местность, в одиночестве которой сияет храм Нептуна — какие же это впечатления!
Через несколько часов я, однако, покидаю этот красивый город. В >1/>25 часа мы с Перпонхером обедаем у Сечени вместе с бароном Вюллерсторфом[782], который совершил на «Наваре» кругосветное путешествие, нынче же командует здешней австрийской эскадрой. В ½ 7 часов его шлюпка доставит нас к французскому пароходу «Квиринал», который возьмет меня и Гундлаха[783], бывшего здешнего Chargé d´affaires, в Чивитавеккью, куда мы прибудем завтра, в воскресенье, в первой половине дня, а двумя часами позже мы уже должны быть в Риме. Там я останусь до среды. Затем через Геную, Милан, Триест — в Вену.
Если ты сразу же после получения этих строк напишешь мне в Вену, в прусскую дипломатическую миссию, твое письмо меня еще там застанет.
Вчера мы были на Везувие. Это самое демоническое, что я видел в природе — дикое море черной застывшей лавы, а рядом с ней текущие потоки раскаленной лавы. В этой небесной природе огненная пасть преисподней. А по его склонам плетется виноградная лоза, согреваемая солнцепеком и подземным жаром, которая дарит великолепное вино, называемое Слезы Христовы, Lacrimae Christi[784].
Демоническими являются также и силы, действующие теперь между людьми, и никто не знает, что из них произойдет. Здесь — эта божественная природа, в России — бесконечные просторы в вечном однообразии, половину года покрытые снегом... и везде вулканическая активность. Когда же этому хаосу предстанет новое и все же происходящее из древности?