КУЧЕРА (вытирая испарину со лба). Матерь божья! Каким же надо быть чудовищем…
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Таким, каким вы его сотворили.
КУЧЕРА (возмущенно и испуганно). Я?
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). А кто же еще?
КУЧЕРА (вздрагивая). Не смейте обвинять меня! Я закон, и я обвиняю. (кричит) Томаш! Эй, Томаш! Где ты ходишь? Немедленно ко мне…
Голос удаляется и затихает в лесу.
Тот же заболоченный лес, МАРМЕЛАДОВ один посреди чащи.
МАРМЕЛАДОВ (рассказывает). Старик бросился во тьму, не разбирая дороги. Безумец! Здесь же сплошные топи. Наступишь на кочку, думаешь – крепкая, а она уползает в сторону, будто еж. Смотрите под ноги, пане Доминик! Хотя, с его отвратительным зрением…
Я пошел следом, разгоняя подозрительные тени светом надтреснутого фонаря. Шагал наугад, прислушивался к звукам, и не то, чтобы ждал, скорее предчувствовал, что вскоре раздастся оглушительный крик.
ВОРЖИШЕК кричит, крик переходит в вой, потом в скулеж.
МАРМЕЛАДОВ(рассказывает). Вот теперь я побежал, уже не особо вглядываясь в кочки и трухлявые пни, полагаясь лишь на свое чутье. Влажная земля хлюпала, засасывала каблуки сапог, потом я стал проваливаться все сильнее, болотная жижа доходила уже почти до колен, а каждый шаг давался с большим трудом. В голове пульсировала мысль – неужели меня нарочно заманивают в гиблое место? Или я просто сбился с пути? Крики и причитания не затихали. Я вцепился в голенище сапога и вытянул левую ногу из глинистой топи. Шагнул вперед. Потом таким же способом передвинул правую. Потом снова вцепился в левый сапог, сдирая ногтями футор. Продолжал упрямо идти вперед, стараясь не думать ни о чем, кроме следующего шага.
Вскоре я выбрался из трясины на каменистый уступ и увидел огромную яму, даже нет, скорее, небольшое озеро, наполненное жидкой глиной. Белоснежной, с мраморными прожилками – именно такой задушили графа Гурьева и еще полсотни несчастных. Сверху вязкий слой размывала вода, но чем глубже, тем плотнее он становился. Смертельная ловушка.
ВОРЖИШЕК (кричит). Помогите!
МАРМЕЛАДОВ (рассказывает). Юноша в черном мундире провалился сразу до подмышек, хорошо хоть руки успел вскинуть… Я подбежал к ореховому дереву, растущему на краю обрыва, и повис на самой длинной ветке, пригибая ее вниз, к трясине.
Скрип дерева.
Хватайтесь, Томаш! Попробуем вас спасти.
ВОРЖИШЕК (радостно). Пане Родион! Как же я счастлив вас видеть! (голос постепенно затихает) Я бы сейчас Деве Марии и всем небесным ангелам так не обрадовался…
МАРМЕЛАДОВ(поверх затихающего голоса). Он потянулся к ветке, коснулся кончиками пальцев, ухватился, но рука соскользнула, обрывая зеленые листья. Я нагнул деревце еще сильнее. На сей раз Томашу удалось вцепиться покрепче, он издал ликующий крик, подтянулся на вершок, другой, третий…