Остаток дня Игорь провел в читальне, раздумывая над словами Матвея Семеновича, а на следующий день на семинаре секретарь Лужского горкома комсомола, сам этого не зная, вернул его к вчерашнему разговору.
Маленький, с раскосыми, выпуклыми, но добрыми глазами, он убеждал Игоря, размахивая руками, хотя тот вовсе не собирался спорить с ним:
— Ты пойми! Ты пойми! В другой раз в человеке заметишь одну черточку какую-нибудь: что он детям книжки читать любит или какою-то утонченностью, чуткостью отличается, и за эту ниточку всего человека на замечательную дорогу вытащишь.
* * *
Через неделю Игорь снова был в Павловске, провел бюро, переночевал дома и наутро выехал на кабельный завод; никого не предупредив о приезде, добрался до поселка на попутной машине.
В коридоре заводоуправления Игорь встретил Болотникову.
— А-а, — сказала Болотникова, протягивая обе руки. — Очень хотела познакомиться, я так много слышала о вас, товарищ Соболев.
Куренков уже знал о решении горкома: он говорил с Силиным по телефону. Соболева он встретил с холодным недоброжелательством, в котором сквозили любопытство и боязнь. Это недоброжелательство заставило Соболева внутренне сжаться и все-таки посмотреть Павлу в глаза.
— Об отмене ты сам докладывай на комитете, меня уж уволь, — небрежно сказал Павел и направился из комитета.
— Ты мне пропуск на завод выпиши, — хмуро сказал вслед ему Соболев.
Павел вернулся с пропуском, положил его на стол и молча вышел.
Комитет начался в четыре часа, после того как Игорь вернулся с завода.
— Заседание комитета комсомола считаю открытым, — пробурчал Куренков и помедлил.
Где-то у Игоря теплилась надежда, что, может быть, Соня виновата больше, чем он знает, может быть, она неправильно вела себя на комитете, а Павлу что-то мешало работать… И это предложение, которое Игорь согласовывал в горкоме и обкоме, окажется ненужным. Игорь и вообще не любил приносить людям неприятности, а тут Павел, старый друг… Злой, рассерженный, он все равно был не безразличен Игорю.
Вставая, Игорь видел, как рука Павла потянулась к раскрытой пачке папирос — большая, рабочая рука молодого парня.
Игорь вдруг подумал, что Павел сердится не на горком, а именно на него, и это укололо его, вызвало новую досаду.
Соболев сказал, что наказывать секретарей, которые показывают пример недисциплинированности, нетребовательности, может быть, и нужно было… Если иначе нельзя встряхнуть их, заставить задуматься над огромной ответственностью, которую они взяли на себя перед людьми. Но кто же дал право снимать из-за этих, в сущности, не очень серьезных причин одного из лучших секретарей? Как это случилось? Снять Соню Цылеву предложил Павел Куренков. А что думали члены комитета, вынося такое решение?