. Между его «Записками из подполья» (книга, в которой Ницше слышал «зов крови»), и сюжетом «Матрицы» есть поразительное сходство. «Записки из подполья», выпущенные в 1864 году, – это сатирическая диатриба против отдельных элементов западного Просвещения, проникающих в Россию. Объектом полемики для Достоевского стал роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?», смесь гуманитарного социализма, романтизма, утилитаризма и рационального эгоизма. Этот роман построен на утопических идеях французского социалиста Шарля Фурье
[68]. Ленин отмечал, что книга Чернышевского укрепила его веру в необходимость революции. Герой Достоевского, человек из подполья, осуждает просвещенных строителей современного города, которые верят, что социально-научные знания позволят им систематизировать, отрегулировать и удовлетворить все человеческие потребности. В знак протеста против «рационализации» общества герой предпочитает жить в своей убогой подпольной каморке.
Человек из подполья страдает от обостренной сознательности. Здоровый «человек дела» не видит проблемы в том, что законы природы управляют человеческой жизнью, и даже доволен таким раскладом. А сознательный думающий человек осознает, что предопределенность в духе естественных наук несовместима с многогранным человеческим мышлением и свободой выбора. Сознательный человек постоянно натыкается на «каменную стену» естественных законов, в результате чего становится жертвой психологической «инертности».
«Наука научит человека… что ни воли, ни каприза на самом-то деле у него и нет, да и никогда не бывало, а что он сам не более, как нечто вроде фортепьянной клавиши или органного штифтика; и что, сверх того, на свете есть еще законы природы; так что все, что он ни делает, делается вовсе не по его хотенью, а само собою, по законам природы».
Цель социальных наук – просчитать желания человека наперед и предсказать его будущее. Тогда «на свете уже не будет более ни поступков, ни приключений». Если прислушаться к научным рациональным доводам, протест человека из подполья может показаться отрицанием ради отрицания и отречением от здравого смысла во имя иррациональной свободы. Поэтому он предпочитает прятаться, а не действовать; изолироваться, а не выстраивать диалог; озлобляться, а не искать счастья. Но даже эта стратегия обречена на поражение, как отмечает он сам, «злоба у меня, опять-таки, вследствие этих проклятых законов сознания, химическому разложению подвергается».
Однако внимательный читатель увидит в размышлениях героя Достоевского нечто большее, чем просто неприятие социальных учений Просвещения. Ему действительно удается найти противоречия в этой доктрине. Главное из них касается свободы. Сторонники Просвещения обещают освобождение от многих привычных источников контроля: семейных, политических, религиозных. Но в это же время применение принципов Просвещения ненамеренно, но ограничивает свободу. Эта проблема была емко сформулирована героем «Бесов» Достоевского Шигалевым: «Я запутался в собственных данных: и мое заключение в прямом противоречии с первоначальной идеей, из которой я выхожу. Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом».