.
С намеком МакЛин на то, что поиски истины героями в «Секретных материалах» изначально бессмысленны, можно поспорить. Однако описываемая ею судьба героев вполне вероятна. В такую же ловушку могли попасть и герои «Матрицы». Сюжеты, в которые изначально заложена неспособность человека отличить правду от иллюзии, предполагают наличие сразу двух диаметрально противоположных рисков: риск не найти выхода из иллюзии и риск поверить в решение проблемы, которого на самом деле не было. Литературный критик Марк Эдмондсон называет это «поверхностной трансцендентностью»[70]. В своей книге «Кошмар на главной улице» Эдмондсон утверждает, что в современной американской культуре идет борьба между двумя видами повествования: обесцененной готикой фантастики и «поверхностной трансцендентностью» реализма. Ни один из них не может побороть нигилизм: первый только погружает нас в него, а второй создает иллюзию освобождения. Как же эта проблема решается в «Матрице»?
Очевидно, что фильм пытается избежать обеих этих крайностей; особенно это заметно по тому, как в нем поднимается тема свободы человека. Мысль о том, что наша жизнь была спланирована за нас, вызывает у людей особенное негодование. На вопрос о том, верит ли Нео в судьбу, тот отвечает: «Нет, потому что она означает, что я не контролирую собственную жизнь». То, что его представления о свободе весьма схематичны, понятно не только из диалога с Морфеусом, но и из подколов Пифии. Когда Нео, выслушав ее невеселые предсказания, собирается уходить, она напоминает, что он не верит в судьбу и сам контролирует собственную жизнь.
Но то, что Морфеус называет судьбой, сильно отличается от полного отсутствия свободы в Матрице. Его представление о судьбе как раз находится где-то посередине между плоской концепцией свободы как полного контроля над собственной жизнью и бескомпромиссным детерминизмом. То, что Морфеус называет Нео Избранным, которого он искал всю жизнь, указывает на то, что он рассматривает судьбу как своего рода провидение.
Глава 14