Здесь они искренне посмеялись.
— Но всё равно за пользование ванной, прочими удобствами я должна выплачивать ему по 15 копеек каждый раз. Телефон он тоже унёс к себе в комнату, разрешает звонить только после уплаты. Телефон-то ладно — кому мне звонить? А вот с ванной беда. Что же делать — я плачу. Иногда плАчу, но всегда — плачУ.
— Господи! — удручённо сказала Маша. — Господи, что они сделали со страной, с людьми?! Не беспокойся, мама Саша, у меня есть пятиалтынный. Как его зовут, борова этого?
— Вилор Ананьевич.
— Кааак? Вилор? Это что же за имя такое?
— Вилор — значит сокращённо Владимир Ильич Ленин, октябрьская революция. Десятилетие которой будем праздновать через неделю. Такое он выбрал себе ррреволюционное имя. Не удивляйся, сейчас многие так делают.
— О Боже! — снова вздохнула Маша. — И чем он занимается, Вилор этот? Почему дома? Ведь, кажется, рабочий день?
— Он сейчас на бюллетене. Говорит — открылись старые раны, полученные, — тётушка наморщила лоб, вспоминая, процитировала, — «полученные при добивании насмерть всякой эксплуататорской сволочи вроде тебя». Меня, то есть.
— Вот же идиот, — заметила Мария.
— Этот идиот служит, между прочим, в Кремле по продовольственной части.
— То-то он такой упитанный, — улыбнувшись, вставила Маша.
— И не говори, — тётушка комично вздохнула, развела руками, — не поверишь, мешками домой продукты тащит. И чего только нет! Такие запахи разливаются по квартире, с ума сойти можно.
— Так он что же — в самом Кремле ворует? И не боится?
— Да я уж и сама удивляюсь. Выходит, не боится. А жена потом на Сухаревском рынке сбывает продукты втридорога. Таких деликатесов там ни у кого нет.
— Образцовая советская семья, — констатировала Маша, направляясь к двери. — Я сейчас.
Она только теперь смогла рассмотреть коридор. Прежде просторный, чистый с картинами по стенам, обставленный несколькими копиями античных скульптур, теперь он напоминал захламленное хранилище всякой дряни. Проход затрудняли грубые сундуки, соломенные корзины с выглядывающими из них горлышками бутылей. На вбитых в стену здоровенных гвоздях, повисли какие-то баки, корыта, узлы с тряпьём. От всего этого хлама исходила душная вонь лежалой рухляди.
Вилор маячил в дальнем конце коридора, но было ясно, что он только что отпрянул от двери Шаховской и, наверное, что-то слышал из разговора. Впрочем, Марии на это было глубоко наплевать.
— Будьте так добры, немедленно снять вот это, — она показала на висячий замок, прочно запиравший дверь ванной.
— Ага, щас, штаны вот только подтяну и стремительно кинусь исполнять приказание, — глумливо сказал Вилор.