. Нет ничего удивительного в том, что беспощадная война, на которой гибнет огромное множество людей, порождает фаталистов, и свидетельства существования такой автоконцепции можно найти в нескольких блокадных дневниках
[863].
Менее распространенная автоконцепция, выстраиваемая там, где над человеком витает смерть, – автоконцепция «троглодита». Эта позиция – противоположная фатализму, но тоже используемая как защита от страха смерти – показана на примере «Н. К.», которая хвалится своими высокоразвитыми инстинктами, подсказывающими ей, что ее час пока не пробил. Н. К. – интеллектуалка, одна из соучениц Гинзбург по Институту истории искусств, в годы блокады работала в Ленинградском государственном университете, а затем в библиотеке (Володарского райкома ВКП(б)) и в Союзе писателей. В заключительных абзацах Гинзбург пишет о ее позиции: «Все это возведение своих свойств в автоконцепцию, ценностные надстройки над биологически несомненным фактом – люди большого, жадного жизненного напора и сопротивляемости часто вовсе не боятся смерти, и наоборот»[864].
Гинзбург исследует надстройки, возводимые интеллектуалами над «биологически несомненными фактами». В суровых условиях блокады даже любое «психическое состояние» кажется качеством, которое надо завоевывать с огромным трудом. Гинзбург упоминает о «психологии» (это слово она берет в кавычки) как о качестве, которое некоторые интеллигенты проецируют вовне, чтобы возвыситься в глазах других. Не важно, насколько элементарна или проста эта автоконцепция, важно лишь, что в бытовых ситуациях она может выполнять функцию самовозвеличивания.
Собрание в Союзе писателей: многоуровневый анализ характеров в 1970‐е годы
В том, как Гинзбург анализирует автоконцепции своих «проходящих характеров», погрязших в борьбе за выживание и социальное превосходство, виден отпечаток позиции и борений самого автора. Если Гинзбург – историк-писатель, то глубоко укорененный в своем историческом моменте; если она похожа на социолога, то представляет собой, в антропологических терминах, «включенного наблюдателя»[865]. Ее позиция схожа с позицией тех, кто служил для нее моделью, – таких промежуточных писателей, как Александр Герцен и герцог Анри Сен-Симон, философ-рационалист XVIII века, которые в качестве мемуаристов набрасывали словесные портреты и оценивали представителей своих поколений («сопластников», пользуясь неологизмом Герцена), принадлежавших к их собственному социальному кругу. Это сходство усиливается в некоторых эссе Гинзбург, написанных в позднесоциалистический период, когда она оказалась, так сказать, на выгодной точке обзора и смогла, оглядываясь на прошлое, дать оценку всей карьере людей, с которыми была знакома десятки лет. В этой, последней части главы мы обратимся к эссе «Собрание» (1974–1975)