. Один из примеров такой формулы-«находки» позаимствован из интуитивной догадки Толстого: «…так жить, как я живу, нельзя, нельзя и нельзя, – это одно было правда», по поводу которой Гинзбург пишет: «Вот она, формула личной нравственной ответственности за социальное зло. Формула действительного гуманизма. Предпосылка жалости. Формула утраченная»
[485]. Гинзбург не только открывает эту формулу заново, но и размышляет о ее важности, полезности и культурной истории. Другой пример демонстрирует, что Гинзбург часто берет существующие формулы (например, пословицы) и изменяет их, подвергая таким образом деавтоматизации. Так, «сытый голодного не разумеет» – расхожая сентенция, но блокадный опыт Гинзбург позволяет ей утверждать: «Сытый не разумеет голодного, в том числе самого себя»
[486]. В поэтике формулы речь других людей опосредована личным опытом; эта особенность роднит формулу с эссе (на этом я остановлюсь ниже), которое тоже открыто новому опыту – открыто так, как не открыта этому опыту традиционная научная деятельность
[487].
Море морского цвета: личная формула
Не все формулы Гинзбург – это попытки что-то обобщить на основании опыта или поучать. Некоторые из них – в основном личные и идиосинкразические. Одна из таких формул описывает море – источник сильных эмоций и пищи для размышлений в ее текстах. Гинзбург выросла на Черном море, в Одессе, прекрасно плавала, гребла и ходила под парусом. В двадцать лет она написала в дневнике, что море срывает маску с ужасающих сущностей жизни. Когда человек находится у моря в одиночестве, замечает она, «все заслонки рушатся, все как-то обнажается, и осознаешь себя минутами тем, чем являешься всегда – затерянным человеком, окруженным тысячью угроз»[488]. В записях Гинзбург тема природы встречается нечасто, Гинзбург относится к ней амбивалентно – как к силе, которая может вселять либо успокоение, либо тревогу[489].
Одно из самых длинных описаний пространства природы (моря, гор или сельской местности) в текстах Гинзбург содержится в «Возвращении домой». В главном пассаже о море Гинзбург заявляет, что предпочитает море не тогда, когда оно отражает розовый закат, и не тогда, когда оно становится серым от шторма, но именно тогда, когда оно существует в виде «моря морского цвета». Она пишет: «Я предпочитаю море в широком и тусклом блеске солнца, поднимающегося к зениту, утреннее море морского цвета»[490]. Ее предпочтения можно рассматривать как вариацию темы «закономерности», поскольку описанное ею море можно считать «законопослушным»: оно не позерствует, как чудаковатые герои Достоевского, не напяливает на себя маски.