— Моего руководителя, — начал Тиртай, — беспокоит один вопрос.
— А кто ваш руководитель? — не смог я удержаться от вопроса.
— Знать это тебе нет необходимости, — отрезал он.
— Лорд Окимото? — всё же сделал я ещё одну попытку.
— Возможно, да, — пожал плечами Тиртай, — возможно, нет. Так вот, мой руководитель наблюдал за тобой.
— И возможно, он наблюдал не только за мной, но и за другими? — предположил я.
— Несомненно, — не стал отрицать он.
— И Вы среди них? — рискнул я.
— Я бы этого не исключал, — хмыкнул мужчина.
Интригу плетут из множества прядей, и сотрясение одной из них, как в паутине паука-уртоеда, часто отзывается вибрацией в нескольких других. Частенько тот, кто считает шпионом себя, полагающим, что пребывает в безопасности, благодаря своему положению наблюдающего за другими, сам находится под подозрением. Нет ничего нового в том, когда первый связан со вторым, второй с третьим, третий с первым, а в центре этого, держа под контролем пряди интриги, словно паук-уртоед в своей паутине, есть кто-то, кто наблюдает и ждёт. Только здесь сеть невидима, как невидим и тот, кто наблюдает и ждёт.
— Я должен быть польщён, — поинтересовался я, — тем, что стою того, чтобы за мной наблюдали?
— Тем, что за тобой наблюдают больше чем за другими? — уточнил Тиртай.
— Вот именно, — проворчал я.
Я понимал, что этот лагерь был временным. Мужчины, доставленные сюда были главным образом наёмниками, сильными, грубыми мужланами, многие из которых входили в войска, оккупировавшие и грабившие Ар, а потом изгнанные оттуда. Они ожидали и жаждали войны и трофеев. Хватало среди них и просто грабителей, разбойников и головорезов, имена и описания некоторых из которых украшали информационные доски не одного гореанского города. Были и люди того вида, что занимали высокое положение в Аре во время его оккупации, коллаборационисты и спекулянты, сбежавшие из города, в котором их ничего кроме смерти на колу не ожидало. Другие насмехались и отказались от Домашних Камней. Такие люди опасны. Они прибыли в эту дикую местность не для того, чтобы изнурять себя в долгом и тяжёлом труде. И почти каждый из них был уверен, что серебряный статерий, приведший их на север, должен быть лишь предшественником других, должных последовать за ним. Но пока не последовало ни одной монеты. В итоге в лагере росло недовольство. Оружие, вытащенное из ножен серебром, когда серебро кончается, так и остается не вложенным в ножны, а потому опасным. Всё чаще вспыхивали ссоры, по любому поводу, даже самому мелкому, будь то азартные игре или рабыни. Некоторые напали на воинов пани, из конец был ужасен. Я слышал о нескольких случаях дезертирства. Возможно, кому-то повезло, но остатки тел других притаскивали в лагерь. Челюсти многих ларлов, возвращавшихся в свои вольеры утром, были покрыты тёмными пятнами, а шерсть была спутана и склеена запёкшейся кровью.