— Я понял, — повторил я.
— Ты можешь думать о них, как тебе будет удобно, хоть как о свободных, хотя как о невольницах, — усмехнулся мужчина.
— Я предположил бы, что они несвободны, — решил я.
— И я тоже, — признался он. — Но держатся они так, словно тысячекратно выше наших рабынь, у которых есть клеймо и ошейник и которые выставлены напоказ как беспомощные, смазливые животные, которыми они, впрочем, и являются.
— Кроме того, — добавил я, — они — пани.
— Как я уже сказал, — продолжил Тиртай, — в лагере нет свободных женщин. Свободные женщины — это сплошные неприятности, неудобства, беспокойство. Они жаждут внимания, они болтают, когда им вздумается, они требуют не пойми чего. Они даже стоят в присутствии свободных мужчин. Им нельзя просто указать на землю и увидеть их перед собой, распростёртыми на животе, прижимающими губы и язык к твоим ногам.
— Их просто ещё не подчинили, — развёл я руками.
— Верно, — согласился Тиртай.
— Тогда, возможно, я ищу рабыню, — предположил я.
— Не шути со мной, — поморщился он. — Это глупый розыгрыш. Рабыни стоят дёшево. Они бессмысленны. Они никчёмны. Их можно купить в тысяче мест.
— Верно, — не мог не согласиться с ним я.
— Скорее всего, — сказал Тиртай, — Ты ищешь человека, у которого есть некая информация, важная для тебя или для других.
Я счёл, что будет разумно, загадочно промолчать.
— Я бы не исключал также, — продолжил он, вперив в меня пристальный взгляд, — что Ты — ассасин, разыскивающий свою цель.
— Я не имею никакого отношения к тёмной касте, — заявил я.
— Подозреваю, что для этого, — сказал мужчина, — твоих навыков могло бы быть недостаточно.
— Возможно, ваших вполне могло бы хватить, — намекнул я.
— Возможно, да, — пожал он плечами, — возможно, нет.
— Уже поздно, — заметил я.
Солнце уже спряталось на верхушки деревьев. Те парни, что работали большой двуручной пилой, забрали свой инструмент и ушли. Фактически, на вырубке кроме нас с Тиртаем никого не осталось.
— Ты даже представить себе не можешь, насколько поздно, — сказал Тиртай.
Его ножны висели на левом бедре, следовательно, меч он выхватывал поперёк тела. Он был правшой, это я определил ещё в Брундизиуме. Такой нюанс особенно важен, если тебя беспокоит наличие у противника короткого оружия, вроде кинжала в рукаве, ножа в складках туники или чего-то подобного.
— Отложи топор, — велел мне Тиртай, и я не стал проявлять неповиновения. — Я имел в виду лишь то, что дела зашли гораздо дальше, чем многие в тарновом лагере подозревают.
— Я не понимаю, — сказал я.
— До зимы осталось совсем немного, — продолжил Тиртай. — На Александре скоро начнётся ледостав. Тарновый лагерь вот-вот оставят.