Как близко она подошла ко мне!
— Прочь! — процедил я.
— Не волнуйтесь так, благородный Господин, — промурлыкала рабыня. — Близость непритязательной, посредственной кейджеры, обычной и средненькой, бессмысленной рабской девки, достойной только ошейника, к тому же совершенно неинтересной для вас, не должна оказывать на вас какого-либо эффекта. Несомненно, она не стоит даже того, чтобы её замечать.
Я еле удержался, чтобы не накричать на неё.
Она подняла свою голову к моей, подняла руки и отбросила назад свои волосы, рассыпав их по плечам. Несомненно, её этому научили. Я боялся её губ, этих мягких губ, губ рабыни, губ собственности, товара, который существует для удовольствия мужчин. Я боялся, что они могли коснуться моего лица.
Будучи связанным, я мало что мог сделать, чтобы воспротивиться этому, разве что кричать в ярости.
Но она этого не сделала, но остановилась не больше чем в хорте от моего лица.
— Какое счастье, что я неинтересна для красивого Господина, — промурлыкала кейджера. — Иначе он мог бы счесть моё присутствие тревожащим.
— Прочь, — еле сдерживаясь, сквозь зубы прорычал я.
— Я что, подошла слишком близко к Господину? — спросила нахалка. — Я уверена, что нет.
Я не ответил.
— У вас нет причин для беспокойства, — успокоила меня она. — Я ведь меньше чем ничто, всего лишь непритязательная, незначительная кейджера.
— Остерегайся, — предупредил её я.
— О, конечно, я должна встать на колени и попросить прощения, — всплеснула она руками и стремительно опустилась на колени. — Вот видите, я у ваших ног. Я стою на коленях. Я покорно прижимаю губы к вашим ногам. Я кротко прижимаю губы к вашим икрам. Я обнимаю вашу ногу. Я прошу прощения за то, что оказалась неинтересной для Господина. Я целую и облизываю ваше бедро в надежде, что Вы простите мою посредственность, мою заурядность, моё полное отсутствие интереса.
— Прочь! — заорал я.
Она могла бы расплавить камень. В это мгновение я готов был сразиться с сотней мужчин, лишь бы получить её на свою цепь. Я был готов пожертвовать чем угодно, чтобы увидеть её дрожащей и испуганной хлопком моей плети.
Она изящно поднялась на ноги, отступила на шаг и довольно улыбнулась.
— Вы не ожидали этого, — сказала нахалка, — когда увидели меня в проходе магазина, на далекой планете! Но теперь на мне ошейник. И я очень многому научилась за это время. Почувствуйте себя несчастным, могущественный Господин! Я — госпожа! Я — кейджера!
— Самка урта, — выругался я. — Тарскоматка!
— Только я не ваша самка урта, не ваша тарскоматка! — засмеялась она.
Я снова попытался разорвать шнуры, стягивавшие мои запястья.