Только ветер из пучины за собой ее позвал.
По студеным по волнам льются слезы рыбака,
Где была в душе любовь, там теперь одна тоска.
Сердце горемычное ядом полно едким,
Птичка его певчая стала ему клеткой
[64].
– Девочка! Выбрось этот подарок в море! Forstår du?[65] Выброси эту проклятую вещь!
Я бегу со всех ног, мне страшно остановиться. Все быстрее и быстрее, прочь от смуглой Хильды, от сияющих бусин и мертвых глаз, от вермильона, от всех этих слов, которых мне не хотелось бы слышать. Я останавливаюсь уже у маяка. Запыхавшись, прижимаю к себе клетку. Вытираю рукавом слезы и сопли.
Какой-то мужчина хмуро глядит на меня. Я быстро прячу под мышкой голую руку, которая без перчатки.
Он подходит ко мне, его губы кривятся.
– Так вот ты какая, девчонка Альдестада. Я должен был догадаться. – У него темные, злые глаза. – Выродок. Нечисть.
Я бегу прочь. Мимо маяка, к самому краю причала. На бегу я задыхаюсь. Потом останавливаюсь, ставлю клетку на землю и сгибаюсь пополам, держась за колени, пытаюсь отдышаться.
Рыбаки, занятые своими делами, меня не видят. Складывают канаты и сети, окликают друг друга с лодок, молятся и бранятся на одном дыхании.
– Боже правый, ты глянь. К нам идет большая девочка. Вы с ней осторожней по левому борту, а то как бы она нас не прибила.
– Она не такая большая, чтобы нас прибить. Она немногим больше твоей жены, а ты после вчерашней ночи вполне даже стоишь на ногах.
От взрыва смеха сотрясается воздух.
– Это же «Лейда», ребята. Для нее место всегда найдется. Хотя придется чуток подвинуть девочку Альдестада.
Что?! Я пячусь, не понимая, откуда они знают, как меня зовут и почему для меня надо освобождать место.
Высокий мужчина в красной вязаной шапке спрыгивает на пристань с подошедшей лодки и идет к лодке поменьше, привязанной к краю причала. Он наклоняется, чтобы развязать веревку. Остальные рыбаки качают головами, о чем-то шепчутся между собой, но никто не торопится ему помочь.
– Не распускай руки, Бьёрнсен. Ты же знаешь, что я не люблю, когда кто-то чужой прикасается к моей девочке.
Я оборачиваюсь и вижу папу. Он улыбается, подходя к человеку в красной вязаной шапке, и они пожимают друг другу руки.
– Питер Альдестад! Давненько мы не видались, брат! – Они сжимают друг друга в медвежьих объятиях. Я стою, съежившись, и наблюдаю за ними. – Месяца три, если не больше. Где, черт возьми, ты пропадал?
Папа улыбается еще шире:
– Полегче, Ганс, ты меня расплющишь.
– Собственно, я собирался чуть сдвинуть твою красавицу, чтобы освободить место для моей большой девочки. – Он легонько похлопывает по борту своей лодки.