[21], — добавляет Иннокентий III, — проникают во все дома и совращают прежде всего бедных женщин, беспокойное сознание которых обуреваемо желанием узнать истину, но никогда не может ее постичь».
Истину! Единственные ее хранители — это Католическая Церковь и ее глава. Во многих своих письмах Иннокентий пытается сам разъяснить, во что нужно верить, и опровергнуть заблуждения врагов веры. Опровержение получается поверхностным, неполным и затрагивает лишь некоторое основные моменты.
В 1199 г. большая группа мужчин и женщин в Меце и в землях, подчиненных епископу Мецскому, пожелала иметь французский перевод Евангелий, посланий Павла, псалмов, moralia[22] Иова и других книг. Они устраивали тайные сборища, где зачитывали эти переводы и поучали друг друга. Когда несколько кюре попытались сделать им внушение, они оказали открытый отпор, выдвигая аргументы, почерпнутые из Священного Писания. «Никто не имеет права, — говорили они, — мешать нам читать это вслух». Кстати, многие из них насмехались над невежеством своего приходского священника. Когда он поднимался на кафедру, чтобы прочесть проповедь, они совсем тихо шептались меж собой, что их книги дают им гораздо больше и что они сами могли бы говорить намного лучше.
Таковы факты, которые известны нам из папского выговора этим лотарингским беднякам. Ничто не говорит ни об их приверженности катаризму, ни даже о том, чтобы они дошли до радикальных отрицаний, свойственных вальденсам. Похоже, эти бунтари лишь только-только вступили на тропу самого элементарного протестантства. Они были недовольны своими кюре, которых не уважали; чтобы понимать священные книги, они хотели читать их на родном языке и сами исполняли роль проповедников. Иннокентия III не беспокоит, что они применяют разговорный язык для чтения Евангелия — во всяком случае, это прегрешение он не подчеркивает. «Желание понимать Писание, — говорит он, — и старание наставлять ближнего сообразно тому, чему учит эта книга, сами по себе достойны скорее не порицания, а похвалы». Упрекает он их за то, что они узурпировали функции проповедника, устраивали тайные собрания и поднимали на смех духовных лиц. «Объявлять себя посланником с юга и проповедовать имеет право не всякий. Церковь располагает учеными людьми, специально подготовленными для выполнения этой миссии. И потом, проповедь следует произносить не втайне и ночью, а при свете дня». Он забывает, что эти диссиденты были вынуждены прятаться — читать и проповедовать публично им бы никто не позволил. «К тому же, — продолжает Папа, — таинства веры не следует разглашать всем, ибо не все способны их понять; посвящать в них можно лишь тех, в ком есть дух верности. Некоторые догматы столь глубоки, что постичь их не в состоянии не только простые и неграмотные люди, но даже ученые. Что до невежественных кюре, то право поправлять их принадлежит не народу, а епископу. Дитя не должно судить своего отца по крови, а тем более священника — своего духовного отца. Если вы встречаете недостойных или неспособных проповедников, на них следует подать жалобу в установленном порядке, и епископ воздаст им должное».