Только [бы] ты к нам скорее вернулся. <…>
Твоя Шура. От Вити нет известий.
31/VIII. 1917 г.
Опять… не писала. Не могу. Как в тисках каких и мысль, и душа. <…> Одно могу сказать: засыпаю и просыпаюсь с одной мыслью – чем кормить Христину Ивановну и прислугу (она существует несколько дней), и как свести концы с концами.
С 15 сентября начинаю работать в Кедровской лаборатории и на курсах. Ну, заработаю 300 рублей, 300 рублей твои, и все-таки этого мало. Квартира ведь только 200 рублей. <…>
Слушай, мой милый Ежик, если тебе невозможно перевестись в Москву, устройся где-нибудь в тылу на юге. Я пошлю туда к тебе Ириночку и Христину Ивановну. Девочке будет тепло и хорошо с тобой, а я буду здесь работать вовсю, жить в комнате, а все деньги отсылать вам, чтобы вы ни в чем не страдали. Ну не всё ли равно, насколько меня хватит, лишь бы девочке устоять в эти тяжелые годы. Впрочем, я не знаю, стоит ли и ее так упорно ставить [на] жизненный путь. Что впереди?
15/IX. 1917 г.
Мой дорогой Ежик! Давно не писала тебе, не могла… Самочувствие таково, что если бы не было Иринки, то я кончила бы самоубийством. Она, наша милая девочка, единственная радость и утешение. В ее улыбке, в ее беззаботном прыганье я находила в эти дни необходимую для жизни бодрость. Что с нами будет, если ты еще долго не вернешься к нам?
Какие у меня основания? Но я тебя жду каждый день. Последней неприятностью, убившей меня окончательно, была неудача с лабораторией. <…> В последнее время количество анализов так упало, что приглашение нового сотрудника оказалось излишним, и я оказалась за бортом. Теперь я всего имею только около 125 рублей в месяц. Как жить, не знаю, тем более что надо принимать во внимание требовательность прислуги и широкий размах Христины Ивановны. Сколько энергии нужно, чтобы постоянно им напоминать об экономии электричества и газа, не говоря уж обо всем прочем.
И найти сейчас работу крайне трудно, в Морозовской же больнице я сегодня кончила. Жду тебя, чтобы окончательно выяснить вопрос об отъезде моем из Москвы в провинцию. Спасибо, меня сегодня ободрил Вилли, предлагая свою помощь. Конечно, я всячески буду стараться ею не пользоваться, но уже сознание, что я могу в критическую минуту обратиться к нему, дает утешение.
Вообще он был сегодня очень мил. Иринкой остался очень доволен и так нежно прощался с ней, что я прямо была умилена. Я ему, в свою очередь, поручила Иринку, если с нами что-то случится, с тем, чтобы по окончании войны он ее перевез к бабушке. Он, конечно, охотно согласился. Вообще, наши отношения после каждой встречи крепнут.