Взгляд упал на Витину карточку, и опять всё заныло, заныло. Ведь уж очень славный мальчик…[549]
От тебя за то время я получила несколько писем. Относительно своих Вилли просил тебе передать, что он имеет сведения из Риги от 1 часа дня 21 августа, что все там благополучно.
Посылка тебе послана. В ней сухари, пряники, шоколад и бумага.
21/IX. 1917 г.
Я так виновата перед тобой, что мало и редко пишу, но право же, милый, совсем не могла. Теперь только пришла в состояние политического равнодушия и махнула на всё рукой – погибать так погибать; без голов мы, все-таки, Ежа, надо в этом сознаться. Ведь, право, стыдно читать о Демократическом совещании[550]. Также стала равнодушна к своему финансовому кризису; месяца три как-нибудь пробьюсь, а потом плюну на всё и уйду на первое попавшееся место.
В последних письмах ты спрашивал, как живем, чем питаемся и т. д. Постараюсь ответить тебе по возможности полно, но не знаю, смогу ли это.
15 сентября кончила занятия в Морозовской больнице и сейчас пока хожу только в бактериологическую лабораторию на [Высших женских] курсах, где начнутся занятия послезавтра. Следовало бы подготовиться к урокам гигиены в Петропавловской женской гимназии, куда меня ввел Николай Николаевич Вильям, но пока что ум мой туго воспринимает умные книги. Может быть, сейчас поможет равнодушие. Первый урок там я даю после 1 – го октября. В смысле материальном я там получу гроши – 130 рублей в год, – беру только из-за интереса. Занята там я два часа в неделю. Почти каждый день придется забегать в лабораторию на курсы, чтоб подготовить материал к занятиям.
С 1 октября опять думаю ходить в Морозовскую больницу, в хирургическое отделение. Выбираю опять эту больницу, а не клинику только потому, что всё равно прислугу приходится посылать туда каждое утро за молоком Ириночке и себе. Занимаясь там, я сохраню ее (прислуги. – Сост.) время для другой работы.
Относительно питания Ириночки пока обстоит благополучно: она утром получает грудь, в 11 часов кашку, в 3 часа – опять грудь, в 5 часов – печеное яблочко, в 7 часов – молоко и в 11 часов – снова грудь. Раньше получала по совету Екатерины Ивановны вместо молока муку Нестле, но теперь пришлось отказаться, так как фунт стоит 12 рублей, и его хватает на неделю. Одно яблоко стоит теперь 30–35 копеек. Манной крупы для Ириночки, благодаря товарищам и Оле, хватит на несколько месяцев.
Чем питаемся мы? Если иметь много денег, то можно питаться совсем недурно, но вся беда в том, что постоянно приходится урезывать себя. Мяса можно достать: телятину по 2 р. 70 коп. за фунт; есть рыба – по 3 р. 70 коп. за фунт, даже на вокзалах продают крупу пшенную за 1 руб. фунт. Умные люди говорят, что за деньги с черного хода всё можно достать, но, само собой разумеется, эти способы добывать и самые продукты – не для меня. Что я позволяю себе, – собственно, для Христины Ивановны и прислуги – это кофе с молоком утром. Молоко, как я уже тебе писала, беру из Морозовской больницы отдельно – для Иринки и для себя. Обедаем, что найдем; чаще всего суп из зелени: моркови, репы, свеклы с приправой молоком. На второе – каша из перловой крупы (есть немножко) или картофель (его можно найти не всегда по 35 коп. за фунт). Достанем по карточкам макароны или мяса, тогда совсем хорошо. Масла коровьего нет, подправляем всё хлопковым (1 руб. 80 коп. за фунт). На ужин делаем салат из овощей, которые варились в супе, и селедку (70–80 коп. штука). Теперь, как видишь, еще можно жить, но что будет дальше, не знаю.