И второй раз попробовали они взять ворота приступом, и третий, но снова и снова отскакивали. Проканителились так целый день. Когда надежда на успех приугасла и кое-кто уже начал прикидывать, не лучше ли повернуть назад. Ташбай сказал:
— Ханские ворота открыть — не в тарбаганью нору руку сунуть. Тут, егеты, без хитрости не обойтись. Надо что-нибудь другое придумать.
— Верно! — согласились с ним. — К тому же и кони притомились.
Во многих битвах замечено: если первый порыв не приводит к успеху, воля к победе слабеет. Снова укрепить дух войска может либо очень решительный турэ, либо неожиданная подмога.
Дух минцев укрепило второе.
«Коль всевышний решит дать что-нибудь своему рабу, прямо на дорогу выставит», — утверждает пословица. Вот и минцам не на дорогу, так на пути к победе «выставил». Кто бы мог подумать: прискакали на подмогу батыры племени Канлы, лишь недавно прикочевавшего откуда-то со стороны Малого Сарая.
Еще только-только обозначился рассвет, когда затаившийся в кустах соловей, неуверенно опробовав голос, поднял минцев и канлинцев на ноги. Это был час, когда сон сморил ханских армаев. Канлинцы, опытные воины, сразу поняли, что открытым приступом крепость не взять, хоть тысячу раз на нее кидайся. Горстка самых ловких из них бесшумно подкралась к воротам и вырезала задремавшую внешнюю охрану. Взметнулись арканы с крюками на концах. Спустя какие-то мгновения канлинцы попрыгали внутрь крепости и открыли ворота. Начался рукопашный бой в Имянкале.
Этот утренний неожиданный для обитателей крепости бой развернулся так стремительно, что многие полусонные охранники хана не успели, как говорится, даже пыль с себя стряхнуть. Сам Ахметгарей все же остался жив. С несколькими охранниками он выскользнул из города через Ханские ворота и скрылся. Тем временем схватки с армаями продолжались. Высыпали из дворца и заметались с криком-визгом жены и наложницы хана. Кто-то — вот умный человек! — догадался вымести их всей толпой из крепости, чтоб не путались под ногами. Кто-то подурней — а может, тоже умный? — подпалил несколько деревянных строений. Чуть позже огонь разбушевался и внутри дворца.
Покончив с армаями, сбили замок с двери зиндана, нашли Канзафара и его телохранителей. По соседству обнаружили еще один подвал, где томились другие узники хана. Их, конечно, тоже выпустили на волю. Никто из них не мог сдержать слез. Благодарили, плача:
— Да ниспошлет небо радость и вам!
Канзафар-бий тоже тер глаза грязной, уже столько дней не мытой рукой и твердил:
— Айда, братцы, домой! Уходить надо!