— Спи спокойно, мальчик. Ничего, что твое тело не вернется в священную рощу, здесь ты будешь не один, значит, роща сама придет к тебе, — сказал он и замолчал, словно ожидая ответа. Потом добавил: — Никто не забудет, как ты жил и умер.
Бросил в очаг комок зелья Доду, забрал спящую девочку и вышел прочь. Юрта за его спиной полыхнула столбом рыжего пламени, и тяжелый густой дым снова, в который уже раз, поплыл над степью.
Вспомнился первый день среди больного племени — вот такая же вонючая гарь встретила их даже раньше, чем большое становище суранов появилось на горизонте. Едва почуяв паленую мертвечину, Рахун вернулся к повозке и спрятал крылья. Он чувствовал: когда Жадиталь и ее мальчишки впервые войдут в зараженное селение, нужно быть рядом — и не ошибся. Хоть их и дожидались двое хаа-сар Шахула, чтобы проводить к самому пологу его шатра — незачем молодым магам в первый же час блуждать по разоренному стану и глазеть по сторонам — все равно без поддержки, без утешающей песни хааши его спутникам пришлось бы слишком тяжело. Стан кочевников напоминал поле боя, с той лишь разницей, что это поле еще и постоянно чадило: от юрт, похоронивших в себе трупы хозяев, тонкими струйками тек дым, делая невыносимым само дыхание.
Еще на подходе Жадиталь достала лоскуты тонкого хлопка, промочила их каким-то едким снадобьем, потом обвязала нос и рот и заставила учеников сделать то же самое — чтобы не подцепить заразу. Рахун болезни не боялся, гораздо больше его пугали боль и безнадежное отчаяние степного племени, нездоровая сила стражей, страх и растерянность молодых магов.
Юноши, чуя вонь гниения даже через повязки, изо всех сил храбрились, старались не отворачиваться, не затыкать носы. Разве могли они, будущие целители, поддаться отвращению и страху перед болезнью? Нет, они хотели показать наставнице, что уже выросли, уже способны быть если не самостоятельными лекарями и магами, то хотя бы надежными помощниками и опорой для нее. И все же сникли, съежились, стоило ступить за первое кольцо юрт.
Во внешнем круге становища селились самые бедные семьи племени, они заболели первыми и почти вымерли еще до появления тиронских миссионеров. Теперь вся эта часть превратилась в сплошную цепь погребальных костров, только не жарко пылающих, как бывает при проводах дорогого родича, а едва тлеющих и смердящих хуже выгребных ям. Мальчишки перепугались до зеленой бледности, до рвоты: страшно заразиться, страшно не справиться, опозориться самим и подвести наставницу, просто безотчетно страшно, как всякому живому перед ликом смерти. Магистр Жадиталь то хмурилась, то ободряюще улыбалась ученикам и все повторяла: