Большое здание под вывеской «Златорог» с изображением ревущего оленя находилось прямо у самой базарной площади, оттого в эти дни здесь было полно гостей. Свободных комнат, конечно, не было, но Нарайну и не требовалось: он не собирался задерживаться ни на миг сверх необходимого. Зато тут наверняка помогут найти друга Рауфа. Тем более что самого Нарайна Орса в «Златороге» тоже отлично знали. Он кинул уздечку мальчишке-конюху, а сам прошел в зал. Серебряной монеты хватило и на овес для коня, и на миску мясной похлебки, и на то, чтобы посыльный быстренько отыскал почтенного господина Камади и передал, что почтенный господин Орс ждет его и желает показать нечто весьма любопытное.
Камади вместе со своим помощником явился почти сразу и сразу же перешел к делу:
— Здравствуй, дорогой мой! Ну и что там у тебя за диковина для старины Рауфа?
Рауф Камади был невысоким, несколько грузным, но при этом подвижным, как дикий кот. В остальном он тоже напоминал кота: большие глаза, ухоженные усы, мягкий мурлычущий голос. Рауф был баснословно богат и богатство свое нажил далеко не одними шелками и винами с побережья Фарисана, что значились в его подорожной, а еще и ночной невестой, ведьминой травкой куцитрой и, как поговаривали, горным первоталом, цветы которого стоили чуть ли не дороже алмазов. Все свои товары почтенный Камади и продавал, и охотно пробовал сам. В его родном Фарисане за такие увлечения можно было легко лишиться головы, как и за пристрастие к светловолосым юношам, поэтому красавец-контрабандист женился на овдовевшей мьярнской купчихе и стал полноправным гражданином Орбинской республики. Свободные нравы Мьярны позволяли и курить куцитру, и целовать мальчишек, и годами не встречаться с супругой, что Рауфа вполне устраивало.
Нарайн посмотрел сначала на своего давнего знакомца, потом на его спутника, богато одетого привлекательного юношу с русыми волосами, собранными в хвост на затылке, и крупным кристаллом в правой ноздре. Юноша кривовато улыбнулся его взгляду, но голову, как и положено, опустил. Ехидная улыбка бывшего воспитанника в другой раз могла бы позабавить, но сегодня был слишком тяжелый день.
— И ты будь здоров. Отошли Огена, поговорим.
— Оген мне как сын и, слава богам и законам Орбина, — купец покровительственно положил руку на плечо невольника, — будет наследником…
Рауф мог долго распинаться о собственном великодушии и благородных помыслах. Для пользы дела Нарайн даже не прочь был его послушать, тем более что, как правило, фарис не врал. Но только не сегодня: сегодня заботы приятеля о судьбе его мальчиков казались смешными.