— Не знаю. Учитель сказал, что неудачи не примет, дал срок двенадцать дней, и сегодня как раз двенадцатый… Пойду на Звездную Иглу поднимусь, подышу, как учили. Подумаю. Там высоко, к Творящим близко, может, что на ум придет. Вот ты говорила: чудовище… я и сам порой чувствую: горит здесь, — он остановился, положил ладонь под грудину и замер. — Огромное… горит, просится… а что — не знаю. Вдруг и правда чудовище?..
— Так ведь у тебя полдня всего осталось! — она остановилась и посмотрела решительно, строго, совсем по-взрослому, даже улыбаться перестала. — Ты вот что, Лан-Одуванчик, иди-ка, укрощай свое чудовище и растапливай вечный лед. А к Ваджре я и сама дойду. — И, круто развернувшись, убежала в сторону замка.
Адалан совсем чуть-чуть задержался, любуясь садом, потом нашел самый глубокий сугроб, скинул плащ и сунул в снег голые руки по самые плечи. Он специально не призывал силу, даже не пытался притупить чувствительность — хотел как можно сильнее замерзнуть. Но нет, холод обычного снега даже на морозном воздухе не обжигал кожу, он ничем не напоминал холод вечного льда. Точно так же, как угли камина или горящий в ладони огонек нисколько не походили на вечное пламя. Да и снег этот все равно не настоящий — в Тироне, как рассказывали мальчишки, не бывает долгого, настоящего снега. Зима тут теплая, сырая и пахнет гнилью. Адалан отряхнулся, снова накинул плащ и направился к Звездной Игле выполнять задание учителя.
Башня встретила его скользкими от наледи ступенями, по которым вовсе не хотелось взбираться. Но розовато-белая ее вершина парила в чистой небесной лазури, и вид оттуда обещал быть потрясающим — это несколько примиряло с тяжелым трудом подъема и даже с тем, что сегодня последний день, а значит — хочешь или нет — пора достать из свертка этот проклятый кристалл. От одной мысли о вечном льде пробирала дрожь и кости ломило уже заранее.
Ничего не поделаешь — Адалан крепче зажал в кулаке сверток и ступил на лестницу.
— … пятьсот тринадцать… пятьсот семнадцать, пятьсот восемнадцать… — за прошедшие одиннадцать дней ступени были все сосчитаны, пересчитаны и изучены в подробностях: еще три, предпоследняя — с выбоинкой в полпальца длиной по внешнему краю — и круг звездочета — верхняя смотровая площадка, полуприкрытая легким резным куполом. Подъем завершен. Адалан сделал последний шаг и остановился, стараясь понять, правильно ли поднимался, вышло или нет у него соединить ускоряющееся от усталости и высоты сердцебиение с замедляющимися шагами? Как вдруг прямо перед собой увидел зубастую пасть и хищный взгляд твари бездны — тиронский Барс… вождя крылатых ни с кем не спутаешь. Сердце рвануло из груди перепуганной птицей, и все старания дышать правильно пропали зря.