Младотурки, обнадеженные первым успехом, были увлечены логикой своих принципов и, протестуя против панисламизма, проповедовали османское братство. Легковерные покоренные народы — куда более многочисленные, чем сами турки — поверили, что они призваны объединиться в строительстве нового Востока. Бросившись решать эту задачу (с головами, полными Герберта Спенсера и Александра Гамильтона[14]), они заложили платформу очистительных идей и приветствовали турок как партнеров. Турки, в ужасе от сил, которые они выпустили на свободу, затоптали огонь так же внезапно, как раздули. Турция турецкая для турок, «Йени-Туран»[15] стало их кличем. Впоследствии эта политика подвигла их на спасение своих irredenti[16], зависимого турецкого населения в России и Средней Азии, но для начала они решили провести чистку своей Империи от неудобных покоренных народов, которые противостояли правящему порядку. С арабами, как с крупнейшим инородным компонентом Турции, надлежало разобраться первыми. Поэтому арабские представительства были расформированы, арабские общества запрещены, арабская знать объявлена вне закона. Арабские манифестации и арабский язык подавлялись Энвер-пашой еще более сурово, чем до него Абдул Хамидом.
Однако арабы успели распробовать вкус свободы; они не умели менять свои идеи так же быстро, как их руководство, и их более твердый дух не так-то просто было сломить. Они читали турецкие газеты, вставляя в патриотические воззвания «арабов» вместо «турок». Гонения преследовали их с нездоровой яростью. Лишенные конституционных отдушин, они стали революционерами. Арабские общества ушли в подполье и стали из либеральных клубов тайными сообществами. «Акхуа», главное общество арабов, было публично распущено. Его место в Месопотамии занял грозный «Ахад», глубоко секретное братство, состоящее почти полностью из арабских офицеров турецкой армии, которые поклялись приобрести военный опыт у своих господ и обратить его против них, на службу арабскому народу, когда придет час восстания.
Это было большое общество с четким центром в дикой части южного Ирака, где Саид Талеб, молодой Джон Уилкс[17] арабского движения, держал власть в своих беспринципных пальцах. К этому обществу принадлежали семь из каждых десяти офицеров, рожденных в Месопотамии, и его планы были так засекречены, что члены его занимали до самого последнего времени высшие командные посты Турции. Когда пришло крушение, и Алленби пронесся через Армагеддон, и Турция пала, один вице-президент общества командовал отступлением разбитых частей и палестинских армий, а другой руководил турецкими войсками, переходящими через Иордан в районе Аммана. Но потом, после перемирия, крупные посты на турецкой службе были по-прежнему заняты людьми, готовыми повернуть оружие против своих хозяев по одному слову арабских вождей. Большинство из них никогда не услышало этого слова, так как эти общества были только проарабскими и не желали бороться ни за что иное, кроме арабской независимости; и они не видели преимуществ в том, чтобы поддерживать союзников против турок с тех пор, как не верили нашим уверениям в том, что мы предоставим им свободу. На самом деле многие из них предпочитали Аравию, объединенную Турцией в жалком подчинении, Аравии разделенной и инертной, еще более легко контролируемой несколькими европейскими странами по сферам влияния.