На этой полезной стадии моих размышлений от палаток товейха послышался шум. Люди, стреляя, бежали ко мне. Я собрал себя воедино, чтобы усмирять драку между арабами и Верблюжьим корпусом, но оказалось, что это был призыв о помощи против налета из Шаммара за два часа до того, умчавшегося к Снайнирату. Увели восемьдесят верблюдов. Чтобы не казаться совсем неблагодарным, я посадил на своих свободных верблюдов четыре-пять из моих людей, у которых пострадали друзья или родственники, и послал их.
Бакстон и его люди выступили в полдень, а я задержался до вечера, проследив, как мои люди нагружали шесть тысяч фунтов нашего пироксилина на тридцать египетских вьючных верблюдов. Моя охрана с большой неохотой сопровождала в этой поездке груз взрывчатки.
Мы рассудили, что Бакстон будет ночевать прямо под Хади, и поехали туда, но не увидели ни лагерных костров, ни следов на дороге. Мы осмотрели гребень хребта, резкий северный ветер дул с Хермона в наши взволнованные лица. Склоны внизу были черными и молчаливыми, а для нас, горожан, привыкших к запаху дыма, пота, свежевскопанной земли, было что-то неспокойное, тревожное, почти опасное в этом стальном ветре пустыни. И вот мы отступили назад и спрятались под губой хребта, чтобы спокойно уснуть там в уединении.
Наутро мы осмотрелись на пятьдесят миль в пустой местности и удивились, не обнаружив наших товарищей; но внезапно со стороны Хади закричал Дахер, увидев нашу колонну, вьющуюся вверх с юго-востока. Они рано сбились с пути и разбили лагерь до рассвета. Мои люди потешались над шейхом Салехом, их проводником, который умудрился заплутать между Тляйтакват и Баиром: с таким же успехом можно было заблудиться между Мраморной аркой и Оксфордской площадью[122].
Однако утро было чудесное, солнце согревало нам спины, а ветер освежал лица. Верблюжий корпус во всем блеске ехал через замерзшие вершины трех пиков в глубокие ущелья Дирвы. Они не были похожи на твердое, уважительное общество, прибывшее в Акабу, потому что гибкий ум Бакстона и его дружеское наблюдение сообщили ему опыт иррегулярной войны, заставив пересмотреть свои правила ради новых потребностей.
Бакстон изменил строй их колонны, отказавшись от формального разделения на два четких подотряда: он изменил порядок похода, и вместо нерушимых линий они шли комковатыми группами, которые немедленно рассыпались или собирались, стоило только измениться дороге или местности. Он уменьшил поклажу и распределил ее по-новому, таким образом удлиняя шаг верблюдов и дневное расстояние. Он ввел в свою пехотную систему, расписанную по часам, как можно больше привалов (чтобы дать верблюдам помочиться!), а уход за верблюдами отошел на второй план. Раньше верблюдов прихорашивали, холили, как пекинесов, и на каждом привале слышались шумные хлопки, когда попонами массировали горбы верблюдов; теперь же свободное время использовалось на то, чтобы они паслись.