Третьей задачей было справиться с мятежом в войсках. Они услышали ложные слухи о кризисе. Особенно неправильно все поняли артиллеристы, и однажды днем они порвали со своими офицерами и помчались нацеливать пушки на их палатки. Однако Расим, комендант артиллерии, предвосхитил их и собрал в своей палатке пирамиду из пулеметных затворов. Я воспользовался этим комическим моментом, чтобы встретиться с людьми. Они сначала были в напряжении, но чисто из любопытства согласились со мной поговорить, ведь я был для них всего лишь странным именем, англичанином-полубедуином.
Я рассказал им о той буре в чашке кофе, которая бушевала в высших кругах, и они весело посмеялись. Их лица были обращены к Дамаску, а не к Мекке, и им не было дела ни до чего, выходящего за пределы их армии. Они боялись, что Фейсал дезертировал, потому что он целыми днями не показывался. Я пообещал привести его тотчас же. Когда он, вместе с Зейдом, такой же, как обычно, прокатился вдоль рядов в «воксхолле», который Болс специально для него выкрасил в зеленый цвет, они собственными глазами убедились в своей ошибке.
Четвертым моим долгом было, чтобы войска выступили в Азрак в назначенный день. Чтобы повлиять на это, следовало восстановить их уверенность в уверенности их офицеров. На помощь был призван такт Стирлинга. Нури Саид стремился, как и любой солдат, как можно больше извлечь из имеющихся возможностей, и с готовностью согласился дойти до Азрака, ожидая извинений Хуссейна. Если эти извинения не будут удовлетворительными, они вернутся назад или откажутся от послушания; если будут такими, как положено, как я их в том убедил, временно недооцененная служба Северной Армии заставит старика покраснеть.
Рядовые прислушались к этому блефу. Мы дали понять, что такие важные вопросы, как пища и оплата, полностью зависят от сохранения организации. Они уступили, и отдельные колонны верховой пехоты, пулеметчиков, египетских саперов, гуркхов, артиллеристов Пизани двинулись по своим путям, согласно расписанию Стирлинга и Янга, задержавшись всего на два дня.
Последней обязанностью было восстановить верховенство Фейсала. Пытаться без него совершить что-либо серьезное между Дераа и Дамаском было бы напрасно. Мы могли предпринять атаку на Дераа, которую ожидал от нас Алленби, но взятие Дамаска — то, чего я ожидал от арабов, то, ради чего я присоединился к ним на поле боя, прошел десять тысяч мук, тратил свой ум и силы — зависело от того, будет ли Фейсал с нами на линии огня, не отвлекаясь на военные обязанности, но готовый взять власть и использовать политическую ценность того, что мы завоюем для него. Таким образом, он предложил поступить под мое командование.