Пока я еще слушал об этом печальном конце и клял вместе с ним продажность братьев Бейдави, за дверью зашевелились, и Абд эль Керим прорвался через рабов, бросился к помосту, поцеловал в знак приветствия шнур головного платка Фейсала и сел рядом с нами. Фейсал, глядевший на него, затаив дыхание, спросил: «Как?», и Абд эль Керим объяснил, как они были испуганы внезапным бегством Фейсала, и как он со своим братом и отважными людьми сражался с турками целую ночь один, без артиллерии, пока пальмовые рощи не стали непригодны для обороны, и их тоже выбили из вади Аджида. Его брат, вместе с половиной мужчин своего племени, только что входил в ворота. Другие отошли к вади Йенбо за водой.
«А почему вы отступили от нас в лагерь во время боя?» — спросил Фейсал. «Только чтобы приготовить чашку кофе, — сказал Абд эль Керим. — Мы сражались с восхода солнца, а был уже закат: мы очень устали и хотели пить». Фейсал и я покатились со смеху; затем мы пошли смотреть, что могло быть сделано для спасения города.
Первый шаг был простым. Мы послали всех джухейна обратно в вади Йенбо с приказом собраться в Хейфе и поддерживать равномерное давление на турецкую линию связи. Также им надо было разместить наряды снайперов по горам Аджиды. Эта диверсия задержит так много турок, что они будут неспособны выдвинуть против Йенбо войска, превосходящие числом защитников, которые вдобавок имеют преимущество — хорошую позицию. Город на вершине твердого кораллового рифа поднимался примерно на двадцать футов над уровнем моря и был окружен водой с двух сторон. Две другие стороны выглядывали из равнин песка, местами мягкого, на целые мили ничем не прикрытого и лишенного пресной воды. При дневном свете, под защитой огня артиллерии и пулеметов город был бы неуязвим.
Артиллерия прибывала с каждой минутой, поскольку Бойль, у которого, как обычно, дела превосходили слова, сосредоточил на нас пять кораблей, когда не прошло и суток. Он поставил монитор «М-31», мелкая осадка которого как раз для этого подходила, на край юго-восточного залива гавани, откуда он мог обстреливать продольным огнем из своих шестидюймовых пушек возможный путь турецкого наступления. У Крокера, его капитана, так и чесались руки пустить эти пушки в ход. Более крупные корабли стояли на якоре, чтобы обстреливать город на дальнем расстоянии или стрелять продольным огнем по другому флангу из северной гавани. Прожекторы «Дафферина» и «М-31» пересекали равнину за пределами города.
Арабы, в восторге подсчитывая корабли в бухте, готовились внести свою лепту в ночное развлечение. Мы могли надеяться, что с их стороны больше паники не будет, но, чтобы придать им полную уверенность, нужна была какая-нибудь крепостная стена для обороны на средневековый манер: не было проку рыть траншеи, отчасти — потому что земля состояла из коралловых скал, а, кроме того, у них не было опыта войны в траншеях, и они не могли занять их с уверенностью. Поэтому мы взяли осыпающуюся, изъеденную солью стену, которая там была, укрепили ее второй стеной, набили между обеими земли и поднимали их, пока наши бастионы образца шестнадцатого века не были защищены хотя бы от винтовок, а возможно, и от турецких горных орудий. За бастионами мы уложили гирляндами колючую проволоку перед стенами, между цистернами для дождевой воды. Мы вырыли гнезда для пулеметов в лучших углах и приставили к ним артиллеристов Фейсала из регулярных войск. Египтяне, как и все остальные, включенные в план, были, к нашей радости, счастливы. Гарланд был главным инженером и главным советчиком.