Лора споткнулась, получив ощутимый тумак в спину.
— Шевелись! — процедил нигериец. — Спишь на ходу!
Все они хорошо владели языком, что было неудивительно. Студенты как-никак. Лекции слушали, конспекты вели, учебники читали. А в свободное время измывались над уроженками страны, гостеприимно принявшей их.
Атомная бомба! Ничего другого просто не остается.
Девушки одна за другой поднялись по металлическому трапу в длинный фургон, с какими ездят по дорогам дальнобойщики. Он стоял впритык к зданию, а зазоры по краям охранялись — не прорваться. Внутри не было ни продовольствия, ни каких-либо иных товаров. Одни только пленницы. Пока фургон не закрыли снаружи, Лора успела насчитать десятка полтора девушек. Все сидели на полу, глядя на вновь прибывших. Ни одного веселого или хотя бы просто спокойного лица. Все испуганные, печальные, взволнованные.
Створки двери захлопнулись. Стало темно. Лора подумала, что следовало держаться вместе с Леной и Олей, а потом махнула рукой. Какая разница, тут все равны. Как в вагоне, везущем узниц в Освенцим. Или на Колыму.
Машину дернуло. Лора чуть не упала и ухватилась за подвернувшееся плечо.
— Извини, — пробормотала она.
— Ничего, — отозвалась девушка. — Ты садись, а то упадешь.
Лора послушалась совета.
— Ты тоже из Азовска? — спросила она.
— Ага. Нас по разным городам собирали. Я слышала, что на корабле повезут человек сто. Умножь на пятьдесят тысяч.
— Чего пятьдесят тысяч?
— Долларов. Пять миллионов баксов за сотню проституток.
— Откуда ты знаешь?
— Нигериец болтливый попался, — объяснила девушка. — Обкурился и рассказал, что и как. Потом грозился язык отрезать, но я убедила его, что не помню ничего. Он успокоился.
— Большие деньги за девочек платят.
— Так одна приносит до пятисот баксов в сутки. Быстрая окупаемость. Рентабельно.
— Неужели нас правда продадут? — пробормотала Лора.
— А ты как думала? — прозвучало слева. — Шутки шутят? Все по-настоящему. Риэлти-шоу, блин. Затрахают нас негативы до смерти.
— Какие негативы? — не поняла еще одна девушка, слушавшая разговор в темноте.
— Те самые, — был ответ. — Черно-белые. Белые, правда, только зубы. Зато всего остального хоть отбавляй.
— Давай не будем рассуждать как расистки!
— А как будем рассуждать? Китайцы вирусами травят — слова не скажи. Негры в рабство продают, а мы толерантничать с ними должны? Ни фига подобного. Они преступники и подонки. Не надо меня тут гуманизму учить, я гуманизмом сыта по горло. Пока я с нигерийцами не столкнулась, никто меня на бутылку садить не грозился. А бутылка литровая, мать ее. И что, по-твоему, я их благодарить за все хорошее должна?