— Господин Моцарт! — сухо и надменно произнес главный камер-лакей, — его преосвященство архиепископ приказал передать вам, что без его разрешения вы не должны выступать ни на одном концерте. — Он вам запрещает.
Моцарт, чуть побледнев, опустил глаза.
— А если на то и будет его милостивое разрешение — продолжал камер-лакей, насмешливо глядя на музыканта, — то сопровождать вас на концерт буду я или вот он.
И лакей глазами указал на своего соседа.
— Ого-го! — весело засмеялся придворный счетовод. — Совсем как важный барин! Впереди музыкант Моцарт, а за ним — камер-лакей.
— Ну, не очень-то я хотел бы быть придворным музыкантом, — заметил иронически кондитер, — мы-то с вами можем выступать где нам угодно, — а вот попробуй-ка он выступить, тут-то его и сцапают! Ха-ха-ха!
— Крепко наш бычок привязан на веревочке, — добавил кондитер и вытер салфеткой свои жирные от еды губы.
Моцарту стало не по себе. Он в волнении встал из-за стола, чтобы уйти. Повар Брунетти, единственный из всех присутствующих сочувственно относившийся к Моцарту, ласково задержал его руку.
— Не обращайте на них внимания, господин Моцарт. Они ведь ничего не понимают…
И потом тихо добавил:
— Сегодня с утра я слышал, как граф Арко наказывал камер-лакею зайти за вами в 7 часов, чтобы отвезти вас на вечер к князю Голицыну… Уж лучше вы сами раньше уходите туда… Все равно хуже не будет…
Моцарт горячо пожал руку Брунетти. Весь день он бродил по городу, и вечером, не заходя домой, отправился во дворец князя Голицына, где играл свой последний концерт. На утро композитора вызвали к архиепископу.
— Ты, ты смел ослушаться моего приказа, — накинулся на Вольфганга архиепископ. — Негодяй, поедаешь мой хлеб, а развлекать идешь других!.. Завтра же отправляйся в Зальцбург и жди там моих приказаний!..
— Ваше преосвященство, но я не могу уехать… У меня работа, уроки… Мои издатели…
— К чорту твою работу. У тебя может быть только одно дело — служить мне. Болван! Олух!
— Насколько я понимаю, ваше преосвященство, вы недовольны мною?
— Что, угрозы? Ты… ты… угрожаешь мне? Вон, подлец! Я не желаю иметь дело с бездельниками.
— И я не желаю иметь дело с вами.
— Убирайся вон!
— Прекрасно, я завтра подаю в отставку.
Моцарт, едва сдерживая себя, вышел из комнаты. Но за дверью спокойствие его оставило — он весь горел, дрожал всем телом и, шатаясь, брел по улице точно пьяный.
На следующий день он поднялся наверх, в покои архиепископа, чтобы подать прошение об отставке. На лестнице его встретил придворный церемониймейстер граф Арко.
— Как, ты еще здесь, щенок? — грубо крикнул граф и схватил Моцарта за воротник кафтана. — А ну-ка, убирайся, — и пинком ноги граф Арко толкнул Моцарта с такой силой, что он упал.