Пиздюк, походу, пару секунд за это думает.
– Ты путаешься с этим блядским рецидивистом-убийцей, который даже не отсюда родом, – тыкает в миня, даж на миня не глядя, а это до белого каления миня доводит, – и говоришь о сраном законе. Что за бред? Ну ты и штучка все-таки.
Зырю на ниво. Кровь медленно по задней стенке горлянки стекает. Никада в жизни ничё так не харило. Делаю глубокий вдох.
– Сыми браслеты с миня, – говорю почти шепотом. – Тада и помахаемся, нахуй, пиздюк бздлявый.
Коп-извращенец сморит на миня, как на психа. Не может ни единого, нахуй, слова понять.
– Что ты несешь, придурок? – и потом пушку Мелани к голове приставляет.
– Неет… – Мелани зажмуривается.
– Прошу тебя… – слышу голос, чё у миня снутри доносится. Он не мой. И он мой. – Не трогай ее. Если ты любил ее так, как за это говорил, ты не можешь ее тронуть. Прошу…
– Расскажи ей. – Хомми орет на миня, и штифты у ево малахольные. – Расскажи ей, что ты сделал, или я спущу, нахуй, курок!
В бошке у миня проясняться начинает, а взгляд фокусируется.
Хомми поворачуется вокруг оси и медленно пушкой в меня тыкает. «Ну, хоть от Мелани отвернул».
– А сейчас я вышибу тебе, нахуй, мозги. Ты самовлюбленный урод и недостоин увидеть, как повзрослеют твои дети… или даже как повзрослеет твоя блядская жена, несчастный старый уебок. – И ненадолго к Мелани оборачуется, а потом резко обратно ко мне: – Ты никогда не узнаешь, что произойдет потом – с ней и с твоими детьми. Расскажи мне, каково это? – прямо мине в лицо ухмыляется.
Ничё не можу сделать – тока все выложить и умолять, но потом…
Потом вижу иво…
Он прямо за легашом стоит.
Старый мой дружбан. В руках у него бейсбольная бита, чё Карл Гибсон мине подарил. Бывший парень с «Доджерсов», чё заказал мине изуродованную бошку своего прежнего тренера. Еще рассказывал историю за то, как пробежал хоум-ран, и «Доджерсы» первую игру Мировой серии выграли. И вот он тута, наполовину в тени, с битой поднятой…
«РЕНТОН…»
…Замахуется и Хомми сбоку по щачлу въябует. Пизда полисэйская падает, и пушка выстрелюет – звенит залп. Рентон тут же сверху на Хомми кидается и пиздит сволочь. Самый атас в том, чё это даж не замес, а ебаная бойня. Рентон бошкой снова и снова Хомми в нос жахает. Потом лохтями. Обратно хватает биту и дыхалку Хомми пережимает. «Рентон».
– ПРАВИЛЬНО, РЕНТС! МОЧИ ПИЗДЮКА! МЛБ![74]
– Я КОО-КОО-КООП… – тупой пиздюк булькает.
– А я, нахуй, соцработник, – Рентон, кажися, грит и не унимается, пока у пиздюка не закатуются бельма.
Хоть Рентон и не махался никада, в его бегающих, ушлых, впалых глазах эта раённая жесткость заметна. Это безжалостное ехидство, чё никада не замешкается и не откажется от выгоды, которую иму случайно подкинет жизнь. Пиздюк Хомяк Хомми в полном отрубе, нахуй! Пытаюся на ебаном стуле на ноги встать…