Отражение

У меня выработалась привычка ежечасно обходить свой клуб. Там я могу поздороваться с теми, кто считает это моим долгом, и заодно получить представление о том, что происходит у меня в заведении: не слишком ли громко играет оркестр, не слоняются ли без дела официанты, не обращая внимания на умирающих от жажды клиентов. Закончив обход, я возвращаюсь за свой столик, поставленный между входом и баром. И на то есть веские причины. Прежде всего, отсюда мне видно всех входящих, и когда Теодора, моего метрдотеля, одолевают сомнения насчет кого-либо из желающих войти, ему достаточно взглянуть на меня и получить указание, предписывающее ему либо впустить группу, либо заявить, что у нас нет мест. Другая причина может показаться «бородатой», поскольку она частенько обыгрывается в фильмах и в литературе, что, впрочем, нисколько не умаляет ее значимости. У меня это дело давно. Очень давно. Когда я начинал, оно еще было незаконным, и мне постоянно приходится помнить о том, что какой-нибудь парень из прошлого двенадцати-пятнадцатилетней давности может нанести мне отнюдь не дружеский визит; вот почему я предпочитаю не только знать, что у меня в клубе, но и видеть всех входящих. Во время моего обхода Теодор, естественно, вынужден принимать решения сам, но, если он сомневается, посетителям приходится ждать, пока я не усядусь за свой столик.

В тот вечер, совсем недавно, я возвратился на свое место и увидел, что у входа, ожидая, когда Теодор их впустит, стоят несколько человек. Пятеро. Две парочки и мужчина моих лет. Мне и гадать не надо было, почему Теодор их задерживает, — я прекрасно знал ход его мыслей. Парочки он не впускал, поскольку непохоже было, что они в состоянии оплатить счет, да и украшением заведения они не стали бы. Понятное дело, я впускаю многих молодых людей, у которых хоть и нет денег, но само их присутствие украшает клуб, или таких, у кого пока нет денег, но появятся, когда они станут постарше. Только я тут же увидел, что обе парочки трезвы и спокойны, и кивнул Теодору — впускай, мол. А сам получил возможность разглядеть мужчину, моего ровесника.

Я понял, что где-то уже его видел. На вид трезвый и вроде бы при деньгах — из тех, кому Теодор беспрепятственно позволял пропустить стаканчик-другой в баре. Я улыбнулся — я так хорошо знал, что у Теодора в голове. То же, что и у меня. Я уже говорил, что наш с Теодором образ мыслей совпадает. Мне бы не понравилось, если бы этот человек вошел, потому-то Теодор и не впустил его: мы оба знали, что где-то его уже видели, только не могли вспомнить, где именно. Кабы не это, он бы уже давно был в зале. Я послал за Теодором.