— О, безбожник! Тьфу! Типун тебе на язык! — Возмущенно отплевываясь, Карагул и Кубан выскочили со двора.
Глядя, как они почти бегом кинулись прочь от него, Кебек невольно рассмеялся: «Ишь как улепетывают! Как от самой смерти…»
…Позже Кебек понял, что долговязый врач был прав. Но тогда он не придал значения его словам. Когда смерть то и дело хватала за горло, заставляя синеть от удушья, хотелось только одного: поскорей умереть, чтобы прекратились эти мучения. И не до жены было тогда, не до детей. Сколько ночей провел он в молитвах. Где она — божья помощь? Сколько знахарей и мулл он обошел. Где их чудеса? Лишь благодаря врачам остался он в живых. И теперь, чувствуя приближение приступа, Кебек старается успеть принять лекарство. А тот долговязый врач всякий раз смеется при виде Кебека: «А, трусишка, как поживаешь?» Оказывается, и в самом деле он тогда хотел умереть из-за трусости. Но не тут-то было. Видно, перед тем как забрать, смерть иногда дает время поразмыслить о прошедшей жизни, подвести итог прожитому.
Кебек часто вспоминал тех, кто навещал его в больнице. Некоторые успокаивали притворно бодрым голосом, а сами старались побыстрей уйти, прятали глаза. Другие молча смотрели с неподдельной жалостью, вздыхали: «Ну как, лучше тебе? Врачи хорошо смотрят?» При виде их Кебеку и в самом деле становилось лучше. Третьи вообще не приходили навещать. И он думал невольно: «Почему?» Текебай и Толтой приходили только раз. А что мешало прийти Керимбаю? Ведь приходили даже те, кому он не раз урезывал трудодни, специально посылал на самую тяжелую работу, приносили узелки с нехитрой крестьянской пищей, мол, приехали в город по делу, да и к тебе заодно зашли, рассказывали о колхозных новостях. А новостей было много.
В колхозе выбрали нового председателя. Была ревизия, Текебай и Толтой попали под следствие. Их сняли с работы. Текебая за растрату приговорили к шести годам тюрьмы, а ловкач Толтой и тут сумел выкрутиться, правда, для этого, говорят, ему пришлось продать все свое годами накопленное добро.
И после того, как Кебек вышел из больницы, Толтой ни разу не пришел проведать его. Текебай бы пришел. Но он сейчас в тюрьме. А Керимбай один раз мимо Кебека на своей автолавке проехал, но даже не остановил машину, только головой кивнул, мол, приветик!
«Почему эта проклятая болезнь прицепилась именно ко мне? Почему не к Толтою или Керимбаю? Или эти пройдохи и болезнь могут обдурить?.. Нет, просто надо самому беречь себя…»
«До дурня все поздно доходит», — подумал Кебек, в который раз вспоминая ту пьянку в доме Керимбая. Ведь небось не один Толтой схитрил тогда. Вон и Керимбай что-то долго не пьянел. А Кебек из ложной гордости старался не отстать от них. Почему Текебай и Толтой не заметили, что он отстал от них? Или и они ничего не соображали? Нет, может, Текебай-то и не вязал лыка, но Толтой вроде трезвенький был. Кебек еще заметил, как хитро блестели его маленькие глазки, когда они выходили из дома Керимбая. Ясно… Ему нужно было осрамить Кебека. Ведь какой прекрасный повод для этого нашелся бы, если бы он подрался спьяну с кем-то или среди ночи стал бы стучаться в чужие двери, думая, что это его дом. Толтой небось уже представлял себе, как будет рассказывать об этом за выпивкой, со всеми подробностями, смакуя детали…