И наконец, княжна ежедневно проводила много часов, позируя русскому художнику Павлу Челищеву.[172] Первый соперник Берара, протеже Эдит Ситвелл и Гертруды Стайн, для нее он был одним из трех «гениев», в компании Эрнеста Хемингуэя и Франсиса Роза. Павлик, как называла его Натали, был самым знаменитым из художников неоромантического направления. Всегда меланхолически настроенный, Челищев жил в маленькой студии с флегматичной сестрой и другом американцем, помешанным на Франции, который, одетый в домашний халат, вечно играл на пианино легкую музыку, вспоминает Гарольд Актон. «В мерцании звезд краски сгущались и сумрак только усиливал впечатление: акробаты на туго натянутых канатах были похожи на геометрические фигуры, распятые на карте неба»[173]. О портрете Натали – славянской Офелии, хрупкой, изможденной и задумчивой, с цветами, вплетенными в белокурые волосы, – в то время много говорили. Десять лет спустя, в 1940 году, она снова позировала для него в короне из пшеничных колосьев, как дух природы из пьесы Шекспира. Эта картина, такая же призрачная, как и первый портрет, была настоящим гимном ее эльфийской красоте.
Некоторые близкие друзья княжны были обеспокоены тем, что она принимала опиум все чаще. Но страхи их были напрасны. Натали никогда не знала, что такое зависимость, и не страдала от отсутствия наркотика, ей незнакома была «тишина, похожая на крики тысячи детей, когда кормилица не дает им грудь», как писал Кокто.[174] Она избежала разрушительной силы наркотика, иссушения тела, расслабления воли, ужасных дней абстиненции, потому что Кокто разрушил очарование и обратил ее в бегство, объявив, что княжна носит его ребенка, зачатого от союза «гения и славы».[175]
«Злая сила влечет меня к скандалам, как лунатика на крышу»[176], – признавался Кокто в 1929 году. Сейчас уже всем известно, какой жуткий скандал вызвал его разрыв с Натали. Какие мысли овладели сознанием поэта? Какое значение он придавал своим пылким признаниям? Действительно ли его отношения с Натали были такими чувственными, как он утверждал всю жизнь? Могла ли она родить его ребенка? Для некоторых в этом нет никакого сомнения. Кокто пытался следовать примеру своих протеже, Радиге и Жана Деборде, уверенной бисексуальности которых всегда завидовал. Его несомненная любовь к Натали, «женщине единственно избранной», выражалась и физически. «Я лично убеждена в этом, – утверждает Доминик Марни. – Княжна и Жан Маре, которого он любил больше всего, занимали в его жизни уникальное, ни для кого не доступное место. Она была единственной женщиной, с которой у него были сексуальные отношения. Их страсть была не только духовной».