Для других же его поведение указывало на возрастающее сексуальное бессилие – это было действие опиума, который он в то время принимал в огромных дозах. Хрупкая психика Кокто, очарованного молодой женщиной, сделала его жертвой собственного мифотворчества. Натали всегда отрицала какие бы то ни было отношения с автором «Хоралов», кроме платонической любви, которая связывала ее несколько лет и с Сержем Лифарем, что подтверждает это предположение. «Он был со мной близок не больше, чем это возможно для убежденного гомосексуалиста и жертвы опиума. В конце концов я уехала в Швейцарию поразмышлять обо всем этом, потому что Жан всегда был с Деборде, и я видела, что он к тому же интересовался одним красавцем алжирцем. Он говорил, что хочет жениться на мне, но я не верила, что он думал об этом всерьез, – признавалась княжна, когда ей было уже столько лет, что хранить эту тайну не имело никакого смысла[177]. – Кокто был весь – дух и разум; а позже, конечно, полностью захвачен наркотиками. Вначале определенные вещи приходили ему в голову, но потом опиум полностью вытеснил сексуальную жизнь. И он, безусловно, не был способен на бисексуальность, подобно Оскару Уайльду».
Отношение к Жану Деборде, который осенью 1926 года занял в жизни поэта место Раймона Радиге, еще раз проявило охватившее Кокто помутнение рассудка. По его словам, молодой человек был для Натали братом и во всем был похож на ее родного брата, убитого во время революции. Между тем Деборде был слащавым молодым человеком с заурядной внешностью «приказчика», вспоминает один из друзей. Он был незрел, как мальчик четырнадцати лет, совершенно неумен, лишен воображения и не имел самостоятельных суждений, прибавляет Жан Гюго. Как мог Кокто сравнивать его с талантливым неповторимым Бодей, который столько значил для Натали? Что касается встреченного в Тулоне «красавца алжирца», Марселя Киля, бывшего землекопа, то опасения Натали были вполне обоснованы. Очень быстро он стал новым любовником поэта.
Кокто с яростью поставил последний акт их любовной пьесы. Каждый играл только ему отведенную роль, включая Люсьена Лелонга, соперника и врага. Поэт стал рыцарем из кельтской легенды о Тристане, любовником Изольды-Натали, а кутюрье превратился в самого короля Марка, владыку Корнуэльса. Волшебство, вечная проклятая любовь, восторг чувств… – все было в привычном для Кокто духе. «За толстыми стенами башни томится белокурая Изольда; она страдает еще сильнее от того, что должна притворяться перед толпой чужаков веселой и радостной, – писал он княжне в июне 1932 года. – А ночью, распростертой рядом с королем Марком, ей приходилось сдерживать лихорадочную дрожь и оставаться неподвижной. Я ПОЛНОСТЬЮ ИЗМЕНИЛСЯ»