Студенты дожидались попа, который явился с причтом и отслужил панихиду. После панихиды началось новое чтение. Не прошло 10 минут, явился обер-полицмейстер Крейц[284]. Засуетился квартальный, подбежал к Сеченскому, чтоб дать ему знать, что начальство приехало. Что-то они поговорили как бы наухо, про себя. Затем Крейц пошел к могиле. Только он вступил в ограду, раздались сплошные крики: не мешайте, не мешайте. Крики продолжались до тех пор, как он воротился сказав: читайте. Он стал на другой высокое могиле, воткнул в глаз лорнетку и наблюдал с каким-то нахальным выражением лица, полуулыбаясь.
Я не слыхал, что читали. Иногда долетали фразы, на которые особенно ударял чтец. Мы сюда пришли вздохнуть свободно, в то время как правительство нас теснит. Вообще, жалоба на положение вещей университетских, на то, что даже адрес они не могут составить, ибо нашлись люди апатичные, не сочувствующее, жалоба на профессуру, которая отошла, отворотилась от них. Я стоял за решеткой и почти ничего не слыхал, особенно, когда общее внимание обратил на себя обер-полицмейстер. Кончили. Господа, домой, и вместе все — раздалось несколько голосов среди толпы. Толпа стала выходить из-за решетка. Каждый отрывал себе на память ветку или листок цветка. Пикулин снес цветы, привезенные им на возу, все погибли, были разорваны, и воз, кажется, поехал пустой. Все спокойно прошли мимо Крейца, стоявшего на прежнем месте, т. е. на возвышенной могиле с своими архангелами, Сеченским и другими. Он в свою лорнетку пристально всматривался в лица и костюмы проходивших. А костюмы, действительно, были разнообразны. Старая венгерка и шапка на четыре угла с черным ополом и белым верхом, шинель и казацкая черная, барашковая шапка с красным вершком, армянская шапка и белая рубашка, сшитая красною бумагою или шнурками, разнообразные пальто, иногда подпоясанные ремнем, конфедератки — вообще, разнообразие[285]. Пошли и мы. Сейчас же заблестели перед нами каски и ружья солдат, стоявших у забора подле флигеля, что у ворот кладбища. Вышли за ворота — стоят жандармы рядом 12 человек и 3 казака, к воротам ближе — человека 4 или пять офицеров, жандармский, наяривающий свою лошадь и прочие пешие в белых касках. Студенты толпою остановились при выходе на шоссе поджидать всех своих товарищей. Один тщедушный студентик испугался, должно быть, стал спрашивать Кетчера: зачем остановились студенты? Дождавшись всех, толпа двинулась и спокойно пошла в город. Мы за нею. Полиция догнала нас на повороте в Мещанскую и разъехалась по этим улицам. Крейц по Салтыковскому, Сеченский — по 2-й, кто-то — по 3-й Мещанской и т. д. Ибо толпа шла по Первой. Большею частью студенты шли по тротуару. Небольшая толпа только посреди улицы, и то, которые впереди, шли густо.