Мы по обычаю отправились к Кетчеру. Я завернул на минуту домой, где была уже весть о том, что происходило. Александра Александровна, престарелая дева, случайно попала на кладбище и наткнулась на толпу студентов и войско. Пришла в ужас, прибежала встревоженная, бледная и рассказала, что студентов тысячу человек в разных страшных костюмах с огромными палками, дубинками в руках, других ведут под руки, так они пьяны. Вот как составляются рассказы и свидетельства о событиях. Она испугалась и в страхе ей все привиделось. Солдаты, говорит, с ружьями наголо, блистают, свергают[286].
У Кетчера собрались профессора Соловьев, Чичерин, Дмитриев, братья Рачинские[287], Мюльгаузен[288], Никольский[289], Тихонравов, Любимов, Ешевский[290], Бабст, Попов и также Евгений и Валентин Корш, Сатин, Щепкины, Петр, Николай, Михаил Семенович, Грачев, Касаткин, Пикулин, Шумахер[291], Данила и Александр, Миндерер[292], Мин Егор, Шумский[293], Визар[294], сын Александра Муравьева, Михайло[295], по-видимому, отличный молодой человек.
Мы, не профессора, сели за особый столик 8 человек, и в заключении стола запели Gaudeamus, остановившись на vivat academia, Ешевский с того стола нам подтягивал. У нас было шумно, весело. Стали иные к нам переходить: Ешевский, Мюльгаузен, Дмитриев. Пошел было спор, но я ушел. Хорош был Сатин. Он предложил тост за ту связь — профессоров со студентами, какая обнаружилась в Санкт-Петербургском университете. Сочувствие к ним высказал Кавелин. Чичерин, выслушавши, низко отклонился назад, т. е. отказываюсь от этого тоста. Пили за сохранение университета. Диво! Как можно благовидно прикрывать консерватизм, когда мы пропели Gaudeamus. Чичерин заметил, что наше пение мешало им говорить. Я ответил, что их разговор мешал нам петь. Общий хохот. Профессора показались мне здесь в первый раз, я это хорошо заметил, педантами или филистерами. Педантизмом так и несло.
13 октября. Пятница. Сидел все дни дома и ничего не знал, что делается. Александра Александровна принесла весть, что студенты шумели в университете, побили Исакова и полицмейстера выгнали вон. Полиция явилась, была свалка и шесть человек студентов убито. Володкович подтвердил, что его знакомого Григоровича всю голову размозжили. Пошел я за справками. Оказывается, приехал Исаков, к нему приступила толпа — просить. Он говорит: с толпой говорить не могу, выберите депутатов. Выбрали. Он депутатов не принял, к нему ворвалась вся толпа, наговорила дерзостей: подлец, сын палача и т. п. Исаков послал в карете инспектора к Тучкову за полицией. Явились жандармы. Между тем, кто-то в толпе сказал, чтоб идти к Тучкову. Пошли. Толпой остановились против дома. Послали депутатов. Сейчас же депутаты выведены оттуда со связанными руками. Всю толпу жандармы стали загонять, как баранов, в часть — Тверскую. Дошло до рукопашного. Некоторых побили, ранили саблями, раны, говорят, тупые, следовательно, в ножнах. Один жандарм пострадал. Разбили лицо и вышибли два зуба во время свалки. Говорят, студент один резнул жандарма палкой конного, а прохожий — студента, который слетел, и взяли. Какой-то начальник солдат Калиновский кричал: лупи их. Взяли двух учителей кадетского корпуса Ватсона. Загнали всех на двор Тверской части. Чиновники подняли шум, ибо и их тоже в бараньей толпе загнали.