В середу, после объяснения с Исаковым, ночью были взяты 20 человек, в том числе зачинщики Праотцев, Суворов, Гежицкий и др. Студенты и собрались в четверг отстаивать своих.
Исаков объявил, говорят: бери, хватай всех, я отвечаю. Тучков будто бы не хотел. Выходит, что полиция разгулялась. Крейц. Едет будто бы Ананов, богатый человек, в эгоистке. Его жандармы остановили вскачь, выводят из коляски под руки. Также князя Оболенского, которого квартальный будто за шиворот вытащил, а Оболенский ему плюху. На Никитской одного студента жандарм остановил и стал драть, созвал народ. Студент будто бы хватил его кинжалом и скрылся. Было много переодетых полицейских в тулупах. Тучков прислал арестованным калачей. Они насадили на палки. Сочли обидой. Университет унижен.
Нынче 13 октября была в саду огромная сходка, на которой решено взять свои бумаги и оставить университет как гноище, которое не способно защищать своих.
Исакова будто побили и так, что едва жив останется. Вульф рассказывал, от товарищей слышал, побили также и Крейца. Генерал-губернатору в окна камни бросали[296].
7 ноября. Во вторник в половине второго днем скончалась маменька. После долгих и мучительных страданий, смотря на которые я всю ночь не спал. «Куда деться, куда деться, батюшки, куда деться». Называла меня Егором Степановичем — именем отца. Федором. В забытьи. — Дуня, распьянись, Дунюшка, распьянись, Дуня распьянилась. — Куда эта дверь? — В коридор, маменька. — Куда эта дверь? Куда эта дверь? Эта дверь вон. Подпольный капитал, где подпольный капитал?
29 сентября. В субботу утром является ко мне Фредерике, камердинер Строганова с предложением по приказанию графа явиться нынче же в три часа к графу. Я знал, что граф в Москве, да думал не являться к нему, незачем. Явился. Не застал. Он был у митрополита[297]. В 4 часа приехал. Извинился, что не знал о его приезде, ибо сижу де дома. — Что так? — Работаю над книгой. Хочется скорей выпустить. Спросил сколько стоит издание. После разного разговора он сказал, что поедет с наследником будущим летом. — Как вы полагаете, в какую сторону? По западным губерниям вниз и на Дон, где наследник должен пробыть месяц. Или на север и оттуда спуститься. Я говорю: по северу лучше, ибо тут настоящая Русь, которая наследнику памятнее, ибо недавно учил он историю, так по свежей памяти ему лучше всмотреться в собственно великорусский быт. — Тогда, говорит, надо на Тихвин и Белоозеро. Я боюсь, там много лесов. — Нет, говорю, там по дорогам густо населено. — Я так бы хотел, чтоб вы вперед поехали и потом нас принимали и рассказывали обо всем. Мы, например, заедем в земский суд, будем слушать, как судят. Победоносцев сделает, например, ревизию. Я в восторге от этой мысли и говорю, что так нужно. Что нужно в избу заехать. — Что ж, говорит, слушать там как свекровь с невесткой бранится. — Да, говорю, и это послушать назидательно. Он уж никогда не услышит подобного. Нужно всмотреться в быт во всех подробностях. — Так вы приготовьтесь. — Хорошо