МОЯ ЛЮБИМАЯ СТРАНА ЗУЛУСОВ
Снова в Натале, снова в стране зулусов…
Эта особенно красивая часть материка между побережьем и Драконовыми горами, с одной стороны, Дурбаном и португальской колонией Мозамбик — с другой, оказала решающее влияние на мою жизнь и отношение к Африке. Поэтому я на время отвлекусь от путешествия 1956 года и попытаюсь последовательно рассказать о моих встречах с Наталем и страной зулусов.
Из всех южноафриканских городов я больше всего люблю Дурбан-порт Наталя и третий по величине город Южно-Африканского Союза.
Не скрою, сердце мое билось учащенно, когда в ясный июльский день 1956 года с Берея — горы, возвышающейся над городом, я смотрел на гавань и бухту.
Там почти 60 лет назад я впервые высадился на берег Африки. Тогда тоже была зима и шла подготовка к июльскому гандикапу — скачкам с большими ставками. Это ежегодно самое большое событие в светской жизни Дурбана.
Я вспомнил, как «Грик» приблизился к порту Наталя. Маяк указывал путь в гавань — самую удобную между Кейптауном и бухтой Делагоа, но доступную только судам с небольшой осадкой. На песчаной отмели, перед входом в гавань вздымались высокие волны.
Взор мой впился в окутанный туманом берег… сердце забилось учащенно. Здесь должна была решиться моя судьба. Подошел баркас со служащими пароходства «Юнион-лайн», которому принадлежало судно. Несколько европейцев поднялись на борт. Кто-то назвал мое имя, и я увидел перед собой человека, заботам которого поручил меня отец. Это был фермер — немец, о влиянии и успехах которого его гамбургские родственники раззвонили на весь город. Он должен был посвятить меня в тайны земледелия и животноводства и впредь мной руководить.
Человек этот мне не понравился. У него был стеклянный глаз, направленный, казалось, все время на меня, словно в целом свете больше не было ничего достойного внимания. Разговор не клеился. Мне показалось, что я не очень желанный гость. Я осведомился о ферме… Таковой не было. Дела моего соотечественника шли вовсе не так хорошо, как уверяли его родственники. Он разводил кур, причем занимался этим не очень прибыльным делом на участке другого немца. Человек, который должен был направить меня на путь истинный, оказался просто мелким лгуном, выдававшим себя за важную персону.
С бесцеремонностью юности я заявил, что не стану обременять его, если он выплатит мне тысячу марок, переведенных отцом. Явно обрадовавшись, «опекун» вручил мне чек, и я в приподнятом настроении смело сошел на берег.
И вот я стоял на Берее с тысячей марок в кармане и строил планы, как достигнуть славы моих двоюродных дедов-естествоиспытателей. Вокруг царила еще не тронутая природа. Птицы с пестрым оперением носились по воздуху, но я не знал даже их названий. Совершенно счастливым я почувствовал себя при виде обезьян, которых до этого встречал только в неволе. Они нагло взирали на пришельца сверху вниз. С неотразимой силой меня охватило желание попасть в африканские заросли, как можно скорее пробраться во внутреннюю часть материка.