Пришлось выполнить желание высокого начальства, а это означало, что мне оставалось стоять за пределами круга и стрелять лишь тогда, когда животным удавалось из него вырваться. В окрестностях было достаточно термитников и других безлесных пригорков, с которых открывалась панорама местности, так что стоило раздаться звуку рога, как я снова оказывался царем охотников.
Однажды в Умфолози прибыл губернатор Зулуленда[10] сэр Чарли Сэндер. Это был отличный охотник. Меня пригласили с ружьем к окружному начальнику и проводили на веранду дома, расположенного на склоне холма. С него был виден другой холм, находившийся в 400 метрах от нас.
— Видите вы там двух пасущихся карликовых антилоп? — спросил окружной начальник, указывая на возвышенность, покрытую густой растительностью. — Я побился об заклад с сэром Чарльзом, что Вам ничего не стоит пристрелить одну из них. Как вы думаете, справитесь?
Я этого не думал, но ничего не сказал, а стал целиться в антилоп, казавшихся точками. Антилопы спокойно паслись, причем одна находилась метров на пять выше другой. Предосторожности ради я лег на пол, чтобы иметь хороший упор, и выстрелил. Пуля попала в животное, оно подскочило, а затем упало на землю в предсмертных судорогах. Посыпались поздравления, я выслушал их молча. Дело в том, что целился я в одну антилопу, а попал в другую.
* * *
В поселке Умфолози я определился как охотник за крупной дичью, но если вдуматься как следует, то и превращение Шомбурка в ловца зверей подготовлялось тоже там.
Мы жили в доме, построенном из неотесанного камня и обнесенном высокой каменной стеной. Во дворе я завел не только змей, но и небольшой зверинец. Всякий настоящий охотник любит животных, ему хочется не убивать их, а ухаживать за ними; терпеливо пытается он приручить диких зверей. Так во всяком случае было со мною, и такую же склонность я замечал у некоторых знаменитых охотников за слонами, с которыми потом встречался.
В то время я часто задавал себе вопрос: как дошел человек до мысли о приручении животных? Сидя по вечерам у дверей нашего дома и вглядываясь в далекие просторы любимого ландшафта, я воображал себя первобытным охотником, вооруженным каменным топором. В этих мечтах убежищем мне служила мрачная пещера I де-то в глубине, дебрей, в сердце закрадывался страх перед ночной темью и одиночеством. Мне и в самом деле пришлось испытать этот ужас, но гораздо позже, когда я совершал путешествие по африканскому материку. У первобытных людей к этому чувству примешивалась, вероятно, еще и боязнь злых духов.