Ефрем попытался подняться, но слабость снова не дала ему этого сделать. Сильная простуда и обморожение всё ещё давали о себе знать.
Со двора послышался шум и топот ног, обивающих снег о порог. В дом вошёл охотник.
– Будь здоров, гость! Давненько же здесь не было гостей, – сказал охотник, снял свой полушубок, повесил его на вешалку и стал греметь посудой у печи. – Я тут оленя на днях изловил, такая шурпа вкусная! Сейчас мы тебя откормим.
Приятный запах оленьей шурпы разносился по дому, и на тумбочку перед кроватью встала деревянная миска с дымящейся кашей. Ефрем немного приподнялся на кровати, взял в слабые руки миску, деревянный черпак и начал есть. С непривычки и голода истощенный желудок откликнулся болью и ворчанием на горячую пищу. Сама еда вроде бы и приготовлена была хорошо, но вкус этих больших кусков оленьего мяса, которое Ефрем раньше очень любил, показался ему нестерпимо отвратительным, словно он ел гнилую плоть. Сначала Ефрем подумал, что охотник хочет его отравить. Затем решил, что просто мясо действительно протухло. Не в силах сдерживать себя, Ефрем закашлялся и отодвинул миску в сторону.
– Ты давно ел-то в последний раз? – спросил его охотник.
– Давно… – сказал Ефрем и решил спросить прямо: – Это мясо… Что с ним не так?
– Мясо? – переспросил охотник, взял миску и поднёс её к своим ноздрям. – Мясо самое свежее, вкусное. Ты, видимо, дичи никогда не пробовал. Городской, поди. Как так получилось, что ты так далеко от города оказался?
Ефрем молчал. Он боялся сболтнуть чего лишнего и напугать охотника, который мог бы сдать его. Охотник, видимо, понял это. Он глубоко вздохнул, поставил миску и выпрямился на стуле.
– Я не судья всем твоим грехам и осуждать не буду. Силой вытягивать каждое слово тоже не хочу. А шурпу ты всё-таки доешь. Хотя бы без мяса. Тебе нужно поправляться. Сейчас сделаю тебе горячий компресс, он поможет унять боль.
– Меня, кстати, Мироном звать, – представился охотник чуть позже из кухни. – Тебя-то как? Или тоже промолчишь?
– Ефрем, – отозвался больной.
– Ну, Ефрем, что же ты дальше делать собираешься? – снова зашёл в комнату Мирон, которую от кухни отделяла большая русская печь.
– Найду себе свободный дом, – ответил он. – Попытаюсь жить.
– А ты думаешь, это так легко – выжить одному в тайге? – серьезно спросил Мирон. – А умеешь ты дичь ловить? Можешь хотя бы ловушку для птиц смастерить? Поставить капкан на соболя и правильно вычинить шкуру?
Ефрем молчал.
– Я тебе расскажу такую историю, – вздохнул Мирон и продолжил. – Вижу, что тебе есть что скрывать, что какие-то черные секреты хранишь в своей душе, но если я расскажу тебе всё как есть, то, быть может, и ты мне откроешься. В совсем другой ещё стране, когда я был студентом, распределили меня после учёбы на север, работать егерем в Хахчан. Здесь прошли лучшие годы моей жизни – молодость, зрелость. Лет двадцать назад в посёлке закрыли ГОК1, и люди стали его покидать. Я ушёл из Хахчана и решил жить здесь, потому что тайга стала для меня вторым домом, а в больших и шумных городах для меня жизни нет. Только здесь я чувствую настоящую свободу и покой для своей души. Со мной ушли ещё двое. Вместе мы охотились на зверей, ловили рыбу, дубили шкуры животных, продавали излишки проезжим из города и ближних посёлков.