Георгий не верил ни единому слову, но каковы были исходы? Поступиться честью и солгать, чтобы иметь больше возможностей к побегу или сказать негодяю, что он негодяй и угодить в плен, а то и в могилу?
— Вы злодей и бунтовщик, Семихватов. Я не стану иметь с вами дела. — Эти слова дались Воронцову с трудом, но, произнеся их князю в лицо, он сразу почувствовал себя лучше.
— Я ещё смогу переубедить вас, — выдавил из себя князь. — А пока побудьте в цепях. Арслан!
Вскоре Георгия приковали правой рукой к оси одной из телег перед шатром князя, чтобы был на виду не только у своих надсмотрщиков, но и у господской охраны. Цепь сделали достаточно длинной — пленник мог сделать пять-шесть шагов, так что можно сказать, устроили с комфортом.
Воронцов опустился на траву даже с некоторым воодушевлением. Казаки отбили приступ, вполне возможно, отобьют и следующий — дух татар подорван, и снова подставить грудь под картечь им будет тяжело. Осталось только сбежать из плена. Цепи? Что ж, он не был уверен, но надеялся, что его магия сможет пережечь их. Это всё же железо, не чугун.
Тем временем с добычей вернулись те, кто был отправлен в погоню за дезертирами — с десяток человек притащили кого в путах, кого на арканах.
Семихватов приказал их повесить, и мастера начали споро сколачивать виселицы, разобрав часть тележной стены.
Однако к концу дня вокруг будущего места казни стали собираться татары — у многих дезертиров нашлись родичи. Они уговаривали мурзу, и он несколько раз суетливо бегал на поклон к князю, но, судя по всему, тот жаждал крови. Первую же готовую виселицу родичи повалили и взялись за оружие. Напротив сами собой собирались сторонники Семихватова из числа его людей.
Казалось, дело дойдёт до бунта, но князь неожиданно пошёл на уступки — заменил виселицу на порку и объявил, что завтра будут переговоры, а сам ускакал куда-то, оставив разбираться Корчысова.
Но лагерь поуспокоился сам собой, ведь весть о переговорах понравилась всем, даже и пленнику. Дезертиров выпороли, но палачи особо не старались, и те ушли на своих ногах.
Татары расселись вокруг костров, закурили; в больших потемневших от копоти котлах начали варить какую-то душистую похлёбку.
Воронцову принес ужин княжий повар — утиные ножки в каком-то хитром французском соусе, свежий хлеб и бутылку красного вина. Он же сервировал столик, поднёс стульчик и даже помог умыться. Принимать пищу, однако, всё равно пришлось в цепях.
Георгий несколько расслабился и даже стал надеяться на благополучный исход. Над местом привязи натянули тент, набили свежей соломой тюфяк. Право, если бы не оковы, то вышел бы «pique-nique dans la nature»*** да и только.