Вскоре корова пала, тушу отволокли в сторону, а её место заняла лошадь. И лишь когда через край котла потекли тяжёлые тёмные струи, колдун довольно кивнул и стал палкой рисовать вокруг какие-то символы.
Воронцов поднялся и всмотрелся в начертанное. Разглядеть ничего не удалось. Тогда он тишком прочёл заклинание ворона и пустил его поглядеть. На рисунке были изображены людей со звериными головами. Их фигурки были вписаны в круг, разделённый на части и скреплённый будто бы тенётами паутины.
Колдун начал читать заклинание — незнакомые, рубленые слова сходили с его губ и будто, не исчезнув до конца, повисали в воздухе тяжким бременем. Слова эти показались Георгию чуждыми, инородными. Сделалось душно, откуда-то взялась липкая влажность, будто и не в полях происходил ритуал, а в пыточном подвале.
Глаза колдуна налились красным, из них, как из переполненного сосуда, потёк такой же красный туман. Он стёк по цепи, закрутился и тугими косами перекинулся на котёл, прошёлся по краю и впился в кровь.
Последнее слово заклинания камнем упало в мир — кровь взбурлила и выплеснулась наружу, разойдясь ручейками и заполнив рисунки.
— Ведите, — обронил колдун.
Помощники заозирались — они были готовы выполнить приказ, в это мгновение, кажется, любой приказ, но не знали, кого вести.
— Корчысов, веди сюда тех, кто бунтовал, — распорядился князь нетвёрдым голосом.
— Херметле, они надёжны, я с каждым говорил...
— Веди или сам пойдёшь первым!
Мурза отшатнулся. Но быстро поклонился и в сопровождении десятка из числа новоприбывших отправился к палаткам.
Лагерь в основном спал. Ритуал проходил тихо, снаружи, и лишь немногие часовые и просто засидевшиеся у костров видели его и имели основания опасаться.
Негромкое копошение донеслось со стороны палаток, и вскоре к костру стали подводить провинившихся. Их не держали силой, но вели с обнажёнными саблями.
Колдун зачерпнул из котла какой-то чёрной от времени чашей и подал первому.
— Пей.
Человек оглянулся на мурзу, на своих сторожей и, видно, придя к заключению, что выпить — меньшее из зол, пригубил.
Но колдун заставил допить, после окунул два пальца в кровь и мазанул татарину по лбу. Тот отшатнулся было, но его подхватили под руки.
— Отпустите, он теперь мой, — сказал колдун и подал чашу следующему.
Люди, видя, что с прочими ничего не случилось, стали идти охотнее. Однако спустя несколько минут татарин, который первым причастился от крови скота, пал наземь там, где стоял.
Все, кроме колдуна, вздрогнули и уставились на упавшего.
Дрожь охватила все его члены, лицо исказилось, пальцы скребли землю, а из глотки исторгнулся низкий рёв — непонятная смесь звуков, напоминающая мычание.